Рубрика: Челябинск

Неподалеку от истока река теряет сама себя в обширном болоте. Она как бы останавливается, покоренная пространством. Конечно, какое-то течение сохраняется и в этой осочьей и камышовой заводи, но вряд ли оно чем-то проявляет себя внешне. Тут, может быть, останавливается не только течение воды, но и течение времени. Потом, зайдя в узкое русло, Миасс вновь обретет исконное стремление течь к какому-то неведомому краю, но здесь - только покой и отреченность...

Нигде больше такое не повторится с самим Миассом, зато его приток Зюзелка в былые времена терялся в болотах ниже деревни Селяева. И до сих пор этот изгиб реки на картах рисуют пунктиром, хотя Зюзелке давно уже вырыт канал, а болото высушено так же, увы, бестолково, как и везде.

Люди всегда боязливо избегали неверную топь. "Никчемность" болот коробит нас и поныне. Тихие болота мы норовим разбудить, призвать к кругообороту, переиначить их предназначение, непонятое нами. Проще говоря, лезем, куда нас не просят.

Косачево — у самой границы с Башкирией. Выше деревни некогда "властвовало" обширное болото, в котором терялось зарастающее озеро Каскарды и само русло Миасса. Потом болото высушили. Совхоз "Черновской" косил тут сено, пока росла трава. Теперь он здесь добывает торф. (С вертолета мы видели торфяные секи и бульдозеры, сгребающие в кучи чернокоричневую органику). Слой торфа достигает пяти метров.

Далее →

Дом Владимира Васильевича Калугина велик, на два хозяина, стар, в свое время явно казенный, не жилой. Доски, которыми он обшит, посерели, жестяная черепица, которой он покрыт, почернела. Дом стоит высоко, на склоне горы, как бы на втором этаже улицы, носящей имя Мечникова. На этом доме висит мемориальная доска: "Мечников Евграф Ильич открыл 9 июля 1797 года впервые на Южном Урале рудное золото на речке Ташкутарганке вблизи нынешнего поселка Ленинского".

Далее →

Вы понимаете камни? Признаюсь: мне не дано. Догадываюсь только, что минералы -- это целый мир. На Урале немало знатоков камня, что естественно. Жаль, что у меня не хватило ни веку, ни души, чтобы постигнуть самоцветы.

Река Миасс течет среди драгоценных камней. Рядом — знаменитые копи Ильмен с их кристаллами и друзами. А с другой стороны - Таганай, целая гора таганаита. (Огромная чаша из таганаита хранится в Эрмитаже).

На всем своем пути река "открывает" минералы.

Впрочем, что касается самоцветов, то все это - в былом. И нам ничего более не остается, как потешить себя свидетельствами предков.

Далее →

Красиво звучит: золотая долина. Когда-то была золотой. Теперь в ней золота нет. И никакая она не золотая, а вспаханная. Глубоко и отвально. С вертолета хорошо видно, как драга пахала ее, то вдоль русла, то поперек, оставляя рваные копати и щебеночные веера "хвостов". Река блуждает, потерявшись в своей же долине.

То, что когда-то было поймой, на которой по весне река слой за слоем отстаивала плодородный ил, чтобы на нем поднимались шелковистые травы, и донный песочек, отмытый теченьем, и родники, журчащие в осоке, и птичьи гнезда, спрятанные в камышах, и рачьи норы под кустами тальника -- все искромсано, вздыблено, порушено...

Далее →

У Новоандреевки в Миасс впадает Тыелга. Тыелга впадает слева, а справа, то есть с востока, деревню заслоняют горы, все та же Ильменская гряда. Сразу за горами — озера, одно к другому: Караматкуль, Сырыткуль, Теренкуль. Еще к востоку, совсем уже рядом, -  берег Аргазей.

Миасс тут рябой от ряски. Ее несет течение. Бледнозеленой каймой она лепится к берегам. В заводях ряска скапливается, сплошь покрывая водную гладь.

Ряска на реке — это нормально. Если ее — именно в норме. Река кормит ряску, а ряска чистит реку. Но ее обилие настораживает. Значит, в воде избыток корма, той же органики, биогенов?

Далее →

Течет красная река в белой долине — Сак-Елга. Течет от Карабаша, мимо Золотой горы, извиваясь на долгом склоне, впадает, будто ныряет, в Миасс. Отчего она ржавая? Отчего серы ее берега? От пирита.

Пириты — это медь. Медный колчедан. Впрочем, не только медь — и сера, и железо, и кобальт, и даже золото.

Пириты - - это клад.
Пириты - - это отрава.

Далее →

В наш просвещенный век, говорят, каждая река должна иметь, во-первых, охранную зону, а, во-вторых, прибрежную полосу.

Ох, и мудреные штуки, эти зоны и полосы! Я взялся было в них разобраться, но отказался: не найти порядка там, где все нарочно запутано. Попробуем-ка определить ширину прибрежной полосы. Сказано так: на ровной местности, если берег вспахан, то прибрежную полосу надо взять шириной от 15 до 30 метров, а если на берегу растет лес, то 35 метров.

Далее →

Кажется, Миасс стал чуть-чуть чище. Говорю об этом робко, боясь обмануться, и все же... Даже и после Челябинска река как-будто не так черна, как прежде.

У Нового поля, у моста на Каштак, - милый родничок. Весь правый берег - - явно курортный. Сосны поднимаются по каменистому склону, экзотичны выходы скал, в глубокой долине течет, омывая кусты, река.

Далее →

Трусом никогда себя не считал. Но на этот раз предательски задрожали руки. Ситуация казалась безвыходной. "Выберемся, - подумал я, - поставлю Господу свечку". А если нет?

Примерно на середине озера лодка дала течь. Мы поспешно стали вычерпывать воду котелками и кружками, но она продолжала прибывать. Валера Толщин, решив облегчить лодку, едва не выпрыгнул за борт. Хорошо, что вовремя остановили. Воды в озере было сантиметров на двадцать, не больше, дальше - бездонная трясина. Мы по сути дела не плыли, а скользили по болотной жиже, "смазанной" тонким слоем воды.

Далее →