Течет красная река в белой долине — Сак-Елга. Течет от Карабаша, мимо Золотой горы, извиваясь на долгом склоне, впадает, будто ныряет, в Миасс. Отчего она ржавая? Отчего серы ее берега? От пирита.
Пириты — это медь. Медный колчедан. Впрочем, не только медь — и сера, и железо, и кобальт, и даже золото.
Пириты — — это клад.
Пириты — — это отрава.
Карабаш сам себя засыпал, завалил колчеданом. Пять труб господствуют над городом, будто пять стволов. Шлейф дыма тянется на восток: выжжена Золотая гора, камни в черных подпалинах. Поистине «карабаш», черная голова.
Карабаш покорен колчеданом. Это, кажется, единственный в области город, теряющий горожан: до войны — 44 тысячи, теперь — — 18 тысяч. Никто не сказал «спасибо» Карабашу за черную работу и черновую медь. Город — самосожженец…
Какой парадокс — — обернуть против себя богатство своих недр! Любой отвал возьми, черный, серый или красный, грунт под ногами, дым над головой, не говоря о рудах — все это минеральное сырье, пригодное к переработке в ценнейшие товары и способное обеспечить процветание Карабашу и не только ему.
Течет Красная река в белой долине — Сак-Елга. Окрашиваясь в пиритной долине, она смывает колчедановую отраву в Миасс. И так будет долго. Почти век Сак-Елга откладывала пириты в своей долине. Значит, столько же будет их смывать…
Осторожно ступая по вязкому илу пирита, я спускаюсь к Сак-Елге. Среди наносов торчат какие-то ржавые камни, изъеденные кислотой пни и коряги, похожие на скелеты. Оранжево-рдяные косы, намытые потоком, голы, ни осочинки, ни камышинки. Петляя в рыхлых берегах, торопко, будто сознавая свой грех, спешит Сак-Елга вниз — влиться, раствориться в Аргазях, исчезнуть…