Для начала — отрывок из его воспоминаний, который даст хотя бы некоторое представление о его умении находить нестандартные решения в самых сложных ситуациях.
«Как-то во второй половине октября 41-го мне в Челябинск позвонил Сталин: «Товарищ Зальцман, сколько КВ вы можете срочно направить в Москву?» — Отвечаю: «Могу немедленно отправить 30 танков, но нет стартеров». — «Где выход?» Подумав, сказал: «Выход один. Пусть из Москвы направят вагон стартеров, я встречу. В Куйбышеве перегрузим их в эшелон с танками — я его отправлю завтра — и экипажи установят стартеры на ходу к Москве». Все получилось точь-в-точь как было задумано; потом я узнал, что танки те нужны были для участия в параде на Красной Площади 7 ноября, откуда они ушли защищать столицу.
До войны Исаак Моисеевич Зальцман возглавлял Кировский завод в Ленинграде, а после эвакуации части этого коллектива в Челябинск, был назначен там директором танкового завода и одновременно заместителем наркома, а в 1942 году в возрасте 36 лет стал наркомом танковой промышленности.
За четыре года, мобилизовав ресурсы многих стран, фашисты смогли выпустить 53 тысячи танков. А наша промышленность послала на фронт более 100 тысяч грозных машин, превосходство которых признал даже идеолог танковой войны немецкий генерал Гудериан.
Несколько штрихов к биографии Зальцмана. В июле 1941 года на заседании Государственного Комитета Обороны было предложено эвакуировать на Урал Кировский завод; Зальцман попросил временно отложить переброску завода, пообещав резко увеличить выпуск новых танков КВ. И уже в августе их ушло на фронт более двухсот единиц. А в сентябре Зальцману и конструктору Котину были присвоены звания Героев Социалистического Труда.
В феврале сорок второго Зальцмана послали в Нижний Тагил, где сдерживался выпуск танка Т-34. Здесь он произвел значительную перестановку кадров, срочно вызвал группу опытных специалистов из Челябинска. Тут же отправился в Свердловск, подробно выяснил, какие эшелоны с эвакуированными заводами стоят на железнодорожных путях, что в них за оборудование, и немедленно отправил в Нижний Тагил несколько из них с нужными станками. В результате уже в марте положение стало выправляться, а в июне на фронт уходило по 25 танков ежедневно.
После войны, когда наркомат танковой промышленности был расформирован, Зальцмана назначили директором Челябинского тракторного завода. В июне 1949 года его вызвали в Москву в Комитет партийного контроля. В комитете он увидел секретарей ЦК ВКП(б) Г.М.Маленкова и М.А.Суслова. Заместитель председателя Комитета М.Ф.Шкирятов без предисловий заявил: «В бывшем ленинградском руководстве оказались враги народа. Ты многих знаешь, поэтому должен написать, что тебе известно о их преступных замыслах и действиях».
Тщательно обдумывая каждое предложение, Зальцман на нескольких страницах привел примеры совместной работы с секретарями Ленинградских горкома и обкома, с председателем горисполкома по выполнению важных заданий до войны и в первые ее месяцы. Шкирятов бегло посмотрел текст: «Это никуда не годится». А Маленков сказал: «Ты берешь под защиту руководителей, которые пошли против партии. Значит, разделяешь их позицию. Что ж, будем заниматься и твоим делом».
— Когда на меня накопали достаточно компромата,- рассказывал потом Зальцман, — меня опять вызвали. «Расскажите-ка нам, — велел Шкирятов,-почему вы делали подарки руководителям области — своим покровителям в Ленинграде, а о товарище Сталине даже не вспомнили?» Действительно, узнав о снятии блокады, уральцы послали ленинградцам подарки, в частности — секретарю ЦК Кузнецову шашку из златоуста веко и стали. Однако я сразу понял, что ловушка не здесь: «обошли» Сталина, вот что главное. А это уже политическое обвинение. Я попросил подумать до завтра. Инициатором подарков Сталину мне быть не пришлось, но однажды в Танкограде из цеха точной механики принесли мне совершенно удивительный письменный прибор — там и танк, и орудийный ствол. Работа высочайшего класса. Было решено подарить Сталину. В Москве А.Поскребышев подарок одобрил, а позже сообщил: «Сталину понравилось».
В музее имени Пушкина тогда работала выставка подарков Сталину. Утром я нашел этот подарок. Даже табличка по всей форме: «От рабочих завода, где директором Т.Зальцман».
Назавтра я сделал официальное заявление в КПК: «Меня вчера обвинили, что от завода не было подарков товарищу Сталину. Упрек неоснователен. Мне потребовалось время для точной проверки и теперь сообщаю: подаренным нашим коллективом письменным прибором товарищ Сталин пользовался в работе, а сейчас он экспонируется на выставке».
Много лет спустя, можно сказать, через пятые руки мне передали, что Сталину доложили о разбирательстве в КПК. И будто бы он спросил обо мне: «А кем он начинал?» — «Мастером на заводе», — ответили ему. — «Ну и пошлите его на эту работу».
Так недавний нарком попал на предприятие, в цех, где делали запчасти для танков, на должность мастера с окладом 70 рублей. Однако не поступило распоряжения о лишении его наград и званий. И вообразите себе испуг и недоумение кадровиков, которым пришлось оформлять мастером настоящего, действующего по всем документам генерал-майора, лауреата Сталинской премии, депутата Верховного Совета СССР, Героя Социалистического Труда, кавалера трех орденов Ленина, ордена Суворова I степени, ордена Кутузова II степени, двух орденов Трудового Красного Знамени и ордена Красной Звезды…
Новый мастер руководил сменой сначала из 50 человек, потом из 120. Сразу же завоевал авторитет. Он умел и любил работать. Однако положение «опального генерала» имело две стороны. Как депутат Верховного Совета еще год он получал 100 рублей ежемесячно, и это было немалым подспорьем семье. Но директор Левчук всеми силами старался избавиться от мастера с характером и загадочным статусом. Пришлось уехать в Орел на завод, где делали тракторные запчасти. Но и здесь руководство косилось. И когда Зальцман пришел на демонстрацию со звездой Героя, директор разбушевался: «Зачем мне на заводе нарком?!»
В 1955 году его реабилитировали и принесли извинения.