Современная наука и практика отмечают, что одной из устойчивых тенденций развития нынешнего общества является высвобождение значительного объема свободного времени как следствие достижений научно-технического прогресса, развития высоких технологий.
В. Франкл, обращаясь к текстам Д. Манделя, отмечает: «Техника избавила нас от того, чтобы мобилизовывать все наши способности на борьбу за существование». С другой стороны, избыток свободного времени является следствием безработицы. И в том, и в другом случае это в значительной степени связано с утратой смысла, непониманием того, ради чего стоит жить. Если в первом случае, считает В. Франкл, человек не знает, что делать со своим свободным временем, испытывая состояние смыслоутраты (при этом не имея материальных затруднений), то во втором – его угнетает не безработица как таковая, а, как и в первом случае, ощущение смыслоутраты. (В. Франкл, как психиатр, наблюдал данные явления и назвал их «воскресным неврозом» и «неврозом безработицы».) Описанное становится источником как внутриличностных, так и межличностных конфликтов, проявляющихся в отношениях, общении людей [352, с. 42].
В практике повседневной жизни человек включен во взаимодействие с другими людьми, и «смысловые утраты», неопределенность смыслов, их эклектичность особенно реально проявляются в артефактах досугового общения, определяемого как самоцельное и самоценное (Б. Д. Парыгин, Э. В. Соколов, Ю. А. Стрельцов и др.), т. е. обусловленное приоритетными смыслообразующими структурами личности. Досуговое общение представляется в этой связи как обмен смыслами, а учитывая «надбытийность досуга», – культурными смыслами. Досуг как категория свободного времени характеризуется определенным культурным содержанием, соответствующей деятельностью. Свободное время наряду с количественным измерением (наличие минут, часов и т. д.) обладает качественными характеристиками – культурно-смысловой наполненностью содержания.
Досуг как время, свободное от внешних воздействий, становится пространством обитания мириадов смыслов (поликультурных, мультикультурных), что, с одной стороны, дает возможность бесконечного выбора культурных смыслов; с другой – при недостаточной культурной компетентности затрудняет их выбор, с третьей – делает необходимым поиск способов ориентирования в безбрежном пространстве культурных смыслов в качестве условия культурного развития и интеграции.
Как диверсифицируются культурные смыслы и почему? Какие культурные смыслы объединяют людей в процессе досугового общения, являются основанием их диалога или препятствуют ему; способствуют солидарности, созданию согласованных ценностей или мешают данному процессу; каковы потенциальные возможности досугового общения в гражданском обществе, возможно ли моделирование культурных смыслов досугового общения? Постановка этих вопросов требует исследования проблемы культурно-смысловых оснований досугового общения.
Проблема смысла в условиях чрезвычайной смысловой насыщенности, противоречивости современного общества представляется весьма значимой, о чем свидетельствует возрастающий исследовательский интерес многих наук к ней.
В этой связи обращение к философско-культурологическим основаниям исследования смысла (как исходным для осмысления феномена досугового общения) следует признать ориентиром, задающим траекторию исследования от абстрактно-логического к прикладному.
В философском энциклопедическом словаре смысл определяется в логической семантике как значение (различается предметное значение – денотат как некоторое имя, обозначающее предмет или класс предметов, и смысл имени – концепт его денотата – содержание того же понятия, т. е. то, понимание чего является условием адекватного восприятия, усвоения данного имени) [342, с. 16–17].
Данное определение указывает на то, что значение и понимание этого значения не всегда совпадают, смыслообразование связано с мыслительными операциями (анализа, синтеза, сравнения, обобщения) и их продуктами (суждения, понятия, умозаключения). К. А. Свасьян [293, с. 65] определяет данное обстоятельство как «драму мысли» – контрапункт, разыгранный двумя голосами… Эти голоса суть «логос и эйдос». Для их характеристики он обращается к текстам А. Ф. Лосева, рассматривающего эйдос как «наглядное изваяние смысла, …явленную сущность предмета, …некое идеальное смысловое изваяние предмета… Это в собственном и подлинном смысле вид предмета, смысловая картина его сущности. Эйдос – идеально-оптическая картина смысла, …живое бытие предмета, пронизанное смысловыми энергиями, идущими из его глубины и складывающимися в цельную живую картину явленного лика сущности предмета». «Логос, – по мнению А. Ф. Лосева, – тоже смысл и смысл сущности, …логос – сущность самого эйдоса» [Цит. по: 293, с. 65]. Эйдос и логос – типичная антиномия между созерцанием и мышлением.
В контексте нашего исследования понимание смысла как единства эйдоса и логоса, создающего целостную картину вещи (мира), драматично по своей сути как на индивидуально-личностном уровне, так и (особенно) при необходимости соотнесения я - смыслов со смыслами другого (других) в качестве условия их общения.
Категория смысла – образование, включающее в себя как когнитивную (связанную с сознанием), так и аффективную (опосредованную переживаниями смысла) составляющие, которые находятся в тесной взаимосвязи. Э. Гуссерль указывал на то, что сознание представляет собой целостный поток переживаний, в которых воспринимается предмет [98, с. 324–327].
Следует отметить, что сам предметный мир, окружающий нас, приобретает смысл в той мере, в какой он нами осознается, из чего следует, что познание имеет направленный – интенциальный – характер. Данная направленность на предмет определяется либо самим познающим субъектом (на основе и в связи с его индивидуальным познавательным опытом), либо другими, которые выступают в качестве ориентиров, своего рода «проводников» в предметном мире.
В процессе досугового общения, учитывая смысловую насыщенность его предметного поля, проблема интенциальности (в данном случае направленности на познание культурных смыслов субъектами досугового общения) представляется как необходимость изучения смысловой интенциальности субъектов данного процесса и возможность корректного создания «искусственного поля» культурных смыслов как условия согласования интенций, обязательного для совместного бытия, со-понимания, совместной деятельности.
Различные интенции субъектов (в том числе досугового общения) образуют, по выражению Х. Ортеги-и-Гассета, «духовные дистанции», которые он убедительно показывает во взглядах субъектов восприятия на одну и ту же реальность, «расщепляющих» ее на множество реальностей (речь идет о восприятии агонии больного его женой, врачом, репортером и художником) [254, с. 237–238].
Ученый подчеркивает, что в шкале реальностей своеобразное первенство отводится «живой» реальности, которая обязывает нас оценить ее как «ту самую реальность по преимуществу». «Вместо “живой” реальности можно говорить о “человеческой” реальности… “человеческая” точка зрения – это та, стоя на которой мы “переживаем” ситуации, людей или предметы. …Помимо вещей мир состоит еще из наших идей… Идея здесь, вместо того, чтобы быть инструментом, с помощью которого мы мыслим вещи, сама превращается в предмет и цель нашего мышления» [Там же, с. 239–240].
Эта мысль высказывается и К. А. Свасьяном, который отмечает, что для понимания интенциальности «необходимо прежде всего иметь в виду принципиальное различие, которое устанавливается здесь между сознанием и объектом его направленности. Предмет существует “вне” сознания, и его свойства не приходят в сознание извне; сознание лишь “мнит”, “интендирует” его, и в самом этом акте имеет дело не с эмпирически-вещественной природой его, а со смысловой структурой, которую само же образует» [293, с. 93].
Таким образом, исследование предметного поля досугового общения как своего рода «территории смыслов», по поводу которых разворачивается процесс досугового общения его субъектов, позволяет считать, что выбор культурных смыслов, их понимание связано с интенциями-идеями индивидов, и они (интенции) могут быть идентичными, совпадать частично, быть различными. Особенностью досугового общения, осуществляемого на основе свободного выбора культурных смыслов, воплощенных в овеществленных или идеальных предметах, партнерах, является то, что субъекты данного процесса ориентированы, с одной стороны, на идентификацию интенций, а с другой – на поиск новых оригинальных интенций, которые воплощают в себе другие индивиды (как потенциальные партнеры по досуговому общению).
Распредмечивание как постижение смыслов предметного мира, мира людей своим результатом имеет переход субъектов данного процесса в качественно иное состояние (сознания познающего и переживающего субъекта) и в этой связи трансцендентно своей сути.
Э. Гуссерль подчеркивает, что трансцендентальная проблема – проблема универсальная, которая «истоком своим имеет всеобщее обращение естественной установки… В этой установке реальный мир передан нам в стабильном опыте как сущий… как постоянно наличный, подлежащий как раскрытию в опыте, разворачивающемся исходя из некоторого воспринятого (предмета), так и теоретическому исследованию». «Такое положение дел, – отмечает автор, – сохраняется… пока не стали действовать мотивы, способные вывести из игры эту естественную установку… и одновременно вызвать к жизни новую, которую мы называем трансцендентальной» [98, с. 324–325].
Э. Гуссерль подчеркивает, что любая новая познавательная ситуация, каждый смысл содержится «во внутренней сфере нашей собственной испытывающей, мыслящей, оценивающей жизни и формируется в нашем субъективном генезисе сознания» [Там же, с.326].
Еще один аспект в понимании трансцендентальности, по мнению Э. Гуссерля, состоит в познании не только фактического, но и любого мыслимого мира вообще. Фантазия способствует осуществлению «своеобразной вариации нашего фактического мира, превращая его в те или иные мыслимые миры… Мы неизбежно вместе с тем варьируем и нас самих. Мы преобразуем нас самих в некую возможную субъективность, для которой окружающим миром был бы соответствующий вымышленный мир как мир ее возможного опыта, возможных теоретических очевидностей, ее возможной жизни сознания, тем или иным образом соотнесенной с этим миром» [98, с. 327].
Э. Гуссерль отмечает: «…Таким образом, когда мы считаем и рассчитываем, когда мы описываем природу и мир, когда мы рассуждаем теоретически, образуем положения, умозаключения, доказательства, теории, стремясь к истине, совершенствуем их и т. д., то мы создаем все новые и новые формации предметов, на этот раз идеальных, которые для нас устойчиво значимы» [Там же, с. 368].
Рассуждения Э. Гуссерля по поводу трансцендентальности, объяснение познания как постижения смысла, создание вариантов смысловых конструкций в контексте исследуемой проблемы развивающего досугового общения обращают внимание на то, что субъекты данного процесса, постигая культурные смыслы, выходят за пределы собственного познания, данного в их индивидуальном опыте, и в этом смысле трансцендентны. В то же самое время, вступая в контакт друг с другом, они обмениваются смыслами (обсуждая, рассуждая, доказывая, описывая и т. п. предметный или идеальный миры) и тем самым создают новые, согласованные трансценденции (представления, образы и т. д.). В этом аспекте досуговое общение можно представить как межкультурное общение субъектов, являющихся носителями культурных смыслов, устремленных к культурно-смысловому взаимопостижению друг друга и окружающего мира, образующего контекст и содержание их общения.
В связи с этим возможно представление о трансцендентности досугового общения на следующих уровнях: постижение культурных смыслов предметного или идеального мира, трансцендентного по своей сути; постижение культурных смыслов другого; создание совместных (в процессе досугового общения) смысловых конфигураций также трансцендентально.
Следует обратить внимание, что данный подход к пониманию смыслового содержания досугового общения обладает значительным познавательным потенциалом его интенциальности (направленности), трансцендентности (развития культурно-познавательного, креативного, социального опыта), которые образуют предметное тело досугового общения.
Уникальность феномена досугового общения заключается в том, что оно осуществляется между его субъектами, которые сами являются носителями культурных смыслов, они осознаются и переживаются друг другом в процессе общения; притягиваются, если их культурные смыслы совпадают (идентичны); отталкиваются, если обнаруживается смысловое несовпадение; способны увлечь, «заразить» собственными смысловыми картинами мира, открывая их другому, приглашая его в путешествие по вновь совместными усилиями создаваемому пространству культурных смыслов.
Проблема культурных смыслов остается привлекательной для исследователей в течение длительного времени, так как их ускользающая, неуловимая, идеальная природа постоянно вызывает интерес, сомнения и стимулирует к поиску истины.
А. А. Пелипенко рассматривает культуру как пространство смыслов, подчеркивая, что первичную основу культурного универсума как совокупности бесчисленных феноменов образуют законы смыслообразования, оформления, закрепления и трансляции смыслов [263, с. 37].
Поскольку смысл неотделим от сознания и переживаний человека, это дает основание отождествлять его с культурой, в этой связи смысл и культурный смысл – понятия одного порядка. Исследование культурных смыслов как основания предметного тела досугового общения требует рассмотрение вопроса бытийствования культурных смыслов.
В понимании культурных смыслов немаловажное значение имеет проблема способов их оформления. В этой связи неизбежно обращение к семиотическим аспектам исследуемого феномена. В зарубежной и отечественной философской, культурологической литературе семиотические аспекты культуры исследуются в работах Ф. де Соссюра, Ч. Пирса, Э. Гуссерля, Ю. М. Лотмана, А. Я. Флиера, А. А. Пелипенко и др.
Ч. Пирс отмечает, что знак является базисом смысла. Знаком может быть что угодно, что определяет нечто другое (свой интерпретант) как отсылающее к объекту, к которому подобным же образом отсылает оно само. При этом интерпретант также в свою очередь становится знаком и так далее ad infinitum [266, с. 93].
Знак как материальный объект (артефакт) выступает в коммуникативном трансляционном процессе аналогом другого объекта (предмета, свойства, понятия, действия), замещающим его. Знак является основным средством культуры, с его помощью осуществляется фиксация и оценка индивидуальной и общезначимой информации о человеке и мире в культурных текстах, общение индивидов и социальных групп между собой, совместное целедостижение. Более сложные формы фиксации культурно-значимой информации – символ, художественный образ, культурный код (в трактовке А. Г. Шейкина) [369, с. 222–223].
Э. Гуссерль, Ю. М. Лотман отмечают, что термин знак имеет двойственный смысл: выражения (признаков предмета, явления) и содержания (культурного смысла).
Сущность выражения рассматривается в семиотике как выражение (знак-оповещение, знак-метка, знак-напоминание и т. д.). Знак выступает в качестве своеобразного маркера, указывающего на определенные признаки предмета (или явления), позволяющего выделить его среди других предметов или явлений. Это чувственно воспринимаемые знаки: звуковые комплексы, буквы на бумаге, внешность, манеры поведения и т. д., т. е. знаки, позволяющие воспринимать другого как индивидуальность, как личность. Таким образом, в процессе досугового общения его участники кодируют (и декодируют) знаки, носителями которых являются они же сами. Выбор партнеров осуществляется на основе принципов знаковой привлекательности, конгруэнтности, новизны (в зависимости от направленности субъектов).
Содержательная сторона термина знак связана с пониманием тождественного значения («стихии значения», по выражению Э. Гус-
серля) [99, с. 59].
При этом следует отличать содержание в объективном и субъективном смыслах. По мнению автора, объективный аспект содержания состоит именно в тождественности значения, оформленного категориально; в то время как субъективный аспект определяет содержание как предмет, опосредованный модусом восприятия, акты которого могут либо совмещать признак (выражение) и смысл, либо разъединять, искажать его. Знак в этой связи обладает значительным познавательным потенциалом и является основанием для понимания мира предметов, явлений, человека человеком.
В то же самое время знак, указывающий, обозначающий предмет (или явление), в восприятии разных субъектов может приобретать различные (нетождественные) значения. Особенно важна данная проблема в контексте исследования досугового общения и механизмов аттракции его участников, так как артефакты культуры образуют некий континуум знаков, имеющих энтропийный характер и обусловливающих диверсификацию артефактов досугового общения.
А. Шютц отмечает, что коммуникация предполагает со-общность знания, так как, производя знаки, я, как личный субъект, ориентирую себя на другого, который должен интерпретировать мои знаки как коммуникацию, и предполагается, что я допускаю, что тот, кто интерпретирует знаки, равно ориентирован на меня и мои коммуникативные действия в качестве личного субъекта [373, с. 158–159].
В этой связи вопрос организации знаков и приобретения ими интеракционистского значения связан с категорией символ, исследуемой в работах А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана, Э. Гуссерля, Ч. Пирса, М. Мид и других авторов.
А. Г. Шейкин подчеркивает, что если знак указывает на означаемый объект, то символ не подразумевает прямого указания на денотат (означаемый объект), он только стремится приблизиться к тождеству означаемого и означающего, знак может стать символом лишь в том случае, если его употребление предполагает общезначимую реакцию на сам символизирующий объект [368, с. 200].
Ч. Пирс отмечает, что символ не может указывать на какую-либо конкретную вещь – он денотирует некоторый тип вещей [266,
с. 93]. В определенной степени символ – количественная характеристика, указывающая на тождественное понимание знака не одним, а некоторым рядом участников восприятия знака. В этом состоит аттракционистское, конвенциональное значение символа.
Ю. М. Лотман подчеркивает, что символ представляет собой законченный текст, включенный не в какой-либо один синхронный срез культуры, он «пронзает этот срез по вертикали, приходя из прошлого и уходя в будущее, являясь важным механизмом памяти культуры, перенося тексты, сюжетные схемы и другие семиотические образования из одного пласта культуры в другой» [204, с. 192].
Подобные символы имеют универсальный (в контексте исторического среза) характер и обеспечивают культурную связь, преемственность поколений, выступают в качестве регуляторов взаимоотношений, интеракций человека с человеком. К ним относят прежде всего религиозные символы, которые распространяются и выступают в качестве регуляторов повседневной жизни людей, в том числе и досугового общения (в частности, праздничное общение, сочетающее религиозное и светское содержание, формы, технологии их проведения).
П. С. Гуревич выделяет следующие типы символов [95, с. 190–191]. Наиболее известный тип – условные, которые используются в повседневной практике. Например, в языке, когда мы произносим дерево и вызываем условно в сознании образ дерева, при этом слово не есть дерево, оно демонстрирует нашу готовность называть предмет этим именем. Условными символами могут быть и образы: флаг, национальный костюм создают некую связь между условным обозначением и тем, что оно символизирует – страну, национальные особенности культуры.
Противоположность условному – случайный символ, созданный и функционирующий в локальных условиях (в рамках одной культуры, субкультуры определенной социальной, возрастной группы), недоступный для понимания представителям другой культуры. Такие символы обеспечивают их локальное использование и являются инструментом интеракций ограниченного круга людей (образ хиппи как специфический символ западной молодежи второй половины
XX столетия, выражающий социальный протест, эстетический нигилизм, вряд ли может быть понят представителями изолированного от цивилизации племени; сленговый язык, внешняя атрибутика байкеров или рокеров далеко не всегда понятна окружающим). Случайные символы широко представлены в артефактах досугового общения, что обусловливает его содержательную диверсификацию в условиях поликультурного общества. В то же самое время в артефактах досугового общения можно обнаружить присутствие универсальных, условных и случайных символов, что обусловлено культурным опытом субъектов данного процесса и конкретным контекстом осуществления процесса досугового общения.
Все многообразие культурных знаков, символов образует культурные тексты. Ю. М. Лотман, исследуя механизмы культуры, отмечает, что весь мир можно представить как некоторый текст, состоящий из знаков разного порядка, культуру – как совокупность текстов, как механизм, создающий совокупность текстов, и тексты – как реализацию культуры [206, с. 332–333].
В данном контексте любые явления культуры – материальные и духовные как результаты деятельности человека, акты его поведения и взаимоотношений с другими людьми, социальные общности, содержание способов общения (в т. ч. досугового) – обладают семиотическими характеристиками, являются носителями определенной информации как о самих себе (явлениях, продуктах, процессах), собственных свойствах и технологиях изготовления, так и об обществе, времени, регионе, где данный продукт был произведен [350, с. 307–308].
Личность также можно представить как семиотическую сущность и рассматривать ее как культурный текст. При этом текстуальные характеристики касаются любых проявлений личности: от ее сущностно-смысловых выражений, определяющих ядро личности, до внешних проявлений, включающих внешний вид, манеры поведения, технологии общения и т. д. Следует отметить, что условно обозначаемые «внутренние» (сущностные) тексты далеко не всегда тождественны внешним, а в иных случаях они находятся в противоречии друг с другом. Кроме того, сущностные слои внутриличностного смысла остаются зачастую нераспредмеченными либо по причине значительных внешних текстовых наслоений, либо в связи с желанием их «завуалировать», сделать недоступными для распредмечивающего субъекта, либо из-за недостаточного опыта создания целостного образа (я-текста). Данные обстоятельства вызывают затруднения, а порой вводят в заблуждение участников общения, и особенно досугового, так как его смысловое пространство поистине безгранично. Выбор смыслов субъектами имеет свободный (порой анархический, энтропийный) характер, произвольное наложение разных пластов текстов делает их сложными для понимания, что обусловливает поверхностное скольжение по верхним, внешне атрибутивным слоям смыслообразования.
В процессе досугового общения культурные тексты вступают в интерактивную фазу, обусловленную смысловыми структурами личности его субъектов. Поскольку досуговое общение, как правило, опосредовано культурным текстом, образующим предметное тело данного процесса, внеположенное по отношению к его субъектам, то интеракции осуществляются по поводу данного текста.
Таким образом, можно условно выделить следующие виды текстов, участвующих в досуговом общении: культурные тексты субъектов общения (как минимум двух и более), «текст-посредник», в связи с которым возникает интеракция. Данные тексты осмысливаются и переживаются, в зависимости от знака переживания (положительного или отрицательного) приобретают для субъектов привлекательность, свойство аттракции или отвергаются ими, делая невозможным процесс досугового общения. При этом экзистенциальные характеристики, аффективная составляющая становятся главным индексом как в выборе партнеров досугового общения (носителей культурных текстов), так и «текста-посредника», образующего предметное тело досугового общения и выступающего в качестве генератора новых смыслов.
Такой диалог (или полилог) текстов обусловливает их вариативность, диверсификационность, что требует от субъектов досугового общения развития навыков понимания (распредмечивания) текстов, создания их новых, совместных с другим (другими), конфигураций как условия интеракции. Таким образом, культурные тексты осуществляют функцию передачи значений и порождения новых смыслов, образуют содержание досугового общения.
Культурные смыслы (тексты) как содержание обретают свое бытийствование в формах, многообразие которых проявляется в их вариациях – артефактах. Они включают в себя как признаки результата (культурного продукта), так и технологии его достижения. А. Я. Флиер [350, с. 109] отмечает коммуникативную функцию формы как наиболее общую социальную функцию и в этой связи определяет форму удовлетворения какой-либо групповой или индивидуальной потребности (интереса) людей «текстуализированной» в своем продукте (результате) и тем самым введенной в поле социальной коммуникации.
Форма обусловливает вовлечение в смысловое пространство досугового общения его субъектов, предполагает организацию их интеракций как ими самими, так и другими людьми (прежде всего специалистами социально-культурной деятельности). Моделирование культурных форм следует рассматривать в контексте исследования как моделирование культурных смыслов, технологий взаимодействия субъектов досугового общения в смысловом пространстве культуры.
Таким образом, досуговое общение осуществляется в пространстве свободного времени в связи со свободным выбором, обусловленным личностными интересами (к другому, к предмету общения).
Досуговое общение можно представить как обмен его субъектов культурными смыслами, производство ими вариаций (конфигураций) новых культурных смыслов.
Выбор культурных смыслов интенциален по своей сути и отражает направленность субъектов досугового общения на познание культурных смыслов, что обусловлено культурным опытом познающих субъектов.
Процесс досугового общения связан с познанием (распредмечиванием) культурных смыслов (предметного мира, мира людей), трансцендентен по своей природе, так как субъекты досугового общения, вступая в контакт друг с другом, выходят за пределы собственного опыта, интериоризируя культурные смыслы друг друга и создавая совместные (согласованные) смысловые конструкции.
Семиотический аспект досугового общения связан со знаково-символическим бытийствованием культурных смыслов, образующих познавательное, предметно-содержательное поле для их распредмечивания (и опредмечивания) субъектами досугового общения.
Формы обусловливают вовлечение в смысловое пространство досугового общения его субъектов и предполагают организацию их интеракций.
Поликультурность культурно-смыслового пространства, контекст конкретно-исторических, социальных условий обусловливает диверсификацию досугового общения, представленного разнообразием его артефактов.
Ключевым моментом культурно-смыслового взаимодействия субъектов досугового общения является герменевтический аспект данного процесса. Поликультурность как одна из ключевых характеристик современной культуры указывает на то, что в условиях переизбытка культурных смыслов самого разного порядка, уровня, качества возникает проблема распредмечивания, понимания, истолкования культурных текстов, т. е. проблема понимания.
Транспонируя данную проблему в область исследования досугового общения, необходимо отметить, что мозаичность, эклектичность его культурных смыслов приобретает в значительной степени энтропийный характер. Диверсификация досугового общения, обусловленная развитием культуры, ее генезисом, глобальными процессами, социокультурными изменениями, развитием индустрии досуга и другими факторами, ставит его субъектов в затруднительное положение: с одной стороны, досуг как будто бы упраздняет многие различия свободно общающихся субъектов, с другой – усложняет их общение, так как в его процессе сталкиваются субъекты (культурные тексты), представляющие друг для друга некую загадку, задачу. Решение этой загадки связано прежде всего с пониманием, взаимопониманием в онтологическом смысле, провозглашенным Хайдеггером «способом существования».
Если другие виды общения (деловое, ритуальное и т. д.) имеют строгую интенциальность, содержательную заданность, нацеленность на внешний результат, то на досуговое общение эти ограничения не распространяются. Понимание приобретает значение условия взаимодействия акторов досугового общения, развития их идентичности, креативности, консолидации. Разнообразное бытийствование культурных смыслов, их текстовая плюральность как проявление диверсификации обладает значительной привлекательностью для субъектов, которые предстают как культурные тексты в бесконечных культурно-смысловых вариациях, контекстах событиий досугового общения как посредниках, образующих дополнительные культурные смыслы, что обусловливает вариативные возможности для взаимодействия субъектов.
В то же самое время данное обстоятельство становится источником сложностей, затруднений для субъектов досугового общения, результатом чего становится кратковременность досуговых контактов (особенно в молодежной среде), частая смена партнеров досугового общения, доминирование интенциальности одного из субъектов, отрицательные трансценденции (вплоть до замещения ценностных ориентаций одного из субъектов) и т. д. Все это указывает на то, что проблема понимания, взаимопонимания как условие диалога между я и другим, создания солидарного мы, согласованных ценностей –
со-бытия имеет существенное значение в осмыслении социокультурного потенциала досугового общения.
В этой связи герменевтический подход к исследованию досугового общения представляется весьма продуктивным. Герменевтика как теория и методология истолкования (понимания) текстов в философии представлена теоретическими концепциями Ф. Шлейермахера, В. Дильтея, М. Хайдеггера, Э. Гуссерля, П. Рикера, А. Шютца, М. Бахтина и др. ученых; в психологии – теориями Б. Ф. Ломова, А. А. Леонтьева, Е. Л. Доценко, Д. А. Леонтьева и др.
Культурные смыслы обретают свое значение в мыслительной деятельности субъектов, в операциях понимания и интерпретации текстов. Понимание как частный аспект теории познания имеет фундаментальное значение, выступая в качестве универсального средства познания жизни, ее ценности, культурной смыслонаполненности, познания человека человеком, и в этом смысле понимание может квалифицироваться как общение.
Понимание есть, по В. Дильтею, единственно адекватное средство передачи ценности, именуемой Жизнью. Понимание в данной трактовке выступает как процедура, при помощи которой Жизнь может быть прояснена и осмыслена.
В. Дильтеем выделяются следующие аспекты понимания: понимание себя (самонаблюдение, самопознание), понимание другого (познание, вчувствование), понимание объекта культуры (истолкование) [104, с. 326–327]. При этом отметим, что взаимопознающие, стремящиеся к пониманию (взаимопониманию) субъекты досугового общения выступают в качестве культурных символов, текстов, вокруг которых разворачивается взаимопознавательный процесс, реализуемый в межсубъектном взаимодействии. Понимание себя (своих культурных смыслов, интенций) выступает в качестве основания в отношении, оценке другого (как носителя собственных культурных смыслов и интенций), в построении новых культурно-смысловых конфигураций, включающих в себя я-смыслы, смыслы другого, внеположенные по отношению к ним культурные смыслы событий. Понимание предполагает движение человека к человеку на сущностном уровне.
Понимание как переживание сущности другого представлено в теориях вчувствования (В. Дильтея, Э. Гуссерля, Т. Липпса и др. ученых).
В основании теории вчувствования В. Дильтея расположена концепция отношения индивидуального «я» к мировому духу и его вариациям (типа другого «я»), при этом индивидуальное «я» есть единство сознательного и бессознательного, проявляющееся в большинстве видов вчувствования.
Вчувствование, по Липпсу, не есть ассоциация субъективного качества и его объекта (другого субъекта), оно есть обнаружение этого качества в объекте (другом субъекте) и его свойствах. Объект (другой субъект) – символ. «Символом мы называем воспринимаемое, в котором мы переживаем нечто иное, а именно: стремление, внутреннее действие и соответствующее внутреннее состояние или способ внутреннего возбуждения… способ внутренней жизнедеятельности» [106, с. 65–66].
Концепция Т. Липпса получила название эмпатии и вчувствования, впоследствии термин вчувствование стал употребляться в психологии, эстетике, искусствоведении. Такой универсализм объясняется многогранным подходом автора к пониманию, как целостности и его составляющим как к сознательному и бессознательному, т. е. интуитивному. (Преобладание эмоциональной составляющей на начальных этапах взаимодействия отмечает также Д. А. Леонтьев.) [191. c. 406]
Опираясь на концепцию Т. Липпса, выделенные им различные виды вчувствования, следует подчеркнуть особенное значение данной концепции в осмыслении такого сложного явления, как досуговое общение, в процессе которого его субъектов связывают в качестве осознаваемых и не вполне осознаваемых культурные смыслы.
Субъекты досугового общения первоначально, как правило, притягивают друг друга на основании апперцептивной конгруэнции (обнаружения в воспринимаемом субъекте-символе аналогичных или привлекательных новых качеств), стимулируют подражательное поведение. Такой вид вчувствования, как апперцептивное, связан с восприятием внешних (в том числе эстетических) проявлений воспринимаемого субъекта и их оценкой; аффективное – с переживанием эмоциональных состояний воспринимаемого субъекта. К более сложным видам вчувствования следует отнести интеллектуальное и этическое, предполагающее понимание интенциальности, намерений воспринимаемых субъектов, признание их культурно-смысловой уникальности, автономности, значимости.
Таким образом, вчувствование может быть интерпретировано как понимание (и взаимопонимание) субъектами досугового общения.
Близка к позиции понимания В. Дильтея точка зрения П. Рикера, который утверждает, что «понимать – означает переноситься в другую жизнь» [282, с. 6]. Понимание, по Рикеру, это один из способов бытия. Конкретизируя свою позицию, он предлагает под пониманием иметь в виду «искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другими сознаниями через их внешнее выражение (жесты, позы, речь). Цель понимания – совершить переход от этого выражения к тому, что является основной интенцией знака и выйти вовне через выражение» [281, с. 3].
Понимание как проникновение в другое сознание с помощью внешнего обозначения опосредовано переживанием. Это творческий процесс, который связан с интерпретацией (объяснением) воспринимаемых знаков, обозначающих смыслы. Интерпретация трактуется П. Рикером как работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, «рассекречивании» знаков, его образующих.
Э. Кассирер и другие авторы называют символическим всякое восприятие реальности с помощью знаков (восприятие мифа, искусства, науки). П. Рикер называет символом всякую структуру значения, где один смысл – прямой, первичный, буквальный, означает одновременно и другой смысл – косвенный, вторичный, иносказательный, который может быть понят через первый [282, с. 18]. Ученый исследует лингвистическую реальность, однако, действие, поведение человека, общение субъектов, которые сами предстают друг перед другом как тексты, имеет символический характер. Досуговое общение можно представить как герменевтический процесс, связанный с проникновением субъектов в культурно-смысловую сущность друг друга. При этом субъект, предъявляющий во вне доступные восприятию знаки, не сводим к их совокупности, за этими смыслами (означаемыми знаками) скрывается множество других смыслов, не нашедших выражение в представленных знаках.
Особенно плюрально герменевтическое поле досугового общения, в котором его субъекты вольны в создании произвольных текстов, конфигураций и знаков-кодов (речь, мимика, жесты, пантомимика, паралингвистические знаки, оформление внешности, манеры поведения и т. д.), их означающих. С одной стороны, это обусловливает затруднения (а порой и конфликты) интерпретаций, а с другой – образует проблемное поле, требующее творческого подхода к решению поставленных вопросов, стимулирует взаимопознавательный процесс, подключение воображения, позволяющего интерпретировать, домысливать, достраивать культурно-смысловые конструкты воспринимаемых субъектов. (К примеру, определенный набор знаков, которые образуют своеобразный код, символизирующий принадлежность к какой-либо досуговой общности, – байкеров, клабберов и т. д. – способен сориентировать в интересах воспринимаемых субъектов, обозначить перспективы общения с ними и т. д. Однако такая линейная культурно-смысловая интерпретация вряд ли будет способствовать распредмечиванию всего многообразия культурно-смыслового содержания данных субъектов.)
Презентуемые вовне знаки, оформленные в определенные коды, требуют их осмысления, оценки, выявления интенциальности другого, идентификации своих интенций с интенциями другого, рефлексии, определения возможных перспектив досугового взаимодействия.
Интенциальность субъектов общения определяет выбор ими партнеров и содержания (текстов) досугового общения. Трансценденции, средоточием которых являются субъекты, предмет досугового общения, обусловлены свободным выбором, неограниченной интенциональностью и в этой связи вызывают сложности в их эмпирическом наблюдении.
В контексте досугового общения интенции его субъектов могут быть условно дифференцированы следующим образом.
- Четко осознаваемые интенции, в которых ярко выражены потребности, интересы, мотивы, цели досугового общения. В этом случае субъект осознанно определяет для себя содержание, партнера (партнеров), при этом интенциальные доминанты могут быть направлены как на партнера (и тогда содержание взаимодействия будет иметь второстепенное значение), так и на содержание (в подобном варианте партнер «встраивается» в совместную деятельность с перспективой для идентификации, развертывания диалога на основе взаимопонимания).
- Интенции, выраженные не отчетливо, предполагающие альтернативность выбора, не исключают вымещение слабой интенции более сильной, простимулированной контекстом (событием) досугового общения. Смещение интенциональных доминант, их инверсия увеличивают степень свободы выбора, привлекательности, но одновременно содержат в себе угрозу развития отрицательных (в культурно-смысловом, поведенческом, деятельностном аспектах) интенций. Слабо выраженная интенциальность может быть связана с дефицитом культурного опыта, коммуникативной компетентности, познавательных навыков (на уровне самопознания, познания), а также с недостаточной привлекательностью событийных поводов досугового общения.
- Случайные, спонтанно возникающие интенции как реакция на ярко выраженные культурно-смысловые образования другого или на культурно-смысловой контекст (событие) досугового общения. Здесь наблюдаются бифуркационные интенциональные взрывы, следствием которых становятся как эвристические, креативные культурно-смысловые сдвиги, дающие толчок для развития культурной идентичности субъектов досугового общения, так и риски, результатом которых могут быть культурно-смысловые, ценностные, поведенческие смещения в сторону их девиаций, регресса.
В любом случае мы имеем дело с выходом за рамки культурно-смысловых стандартов, поведенческих стереотипов, технологических штампов. Досуговое общение становится своего рода «полигоном», экспериментальной площадкой апробации сущностных сил, развития культурного, личностного, психологического, креативного потенциала его субъектов, познавательная активность которых в условиях нестандартного культурно-смыслового контекста (события и другого) резко возрастает; культурно-смысловые конструкции продуцируются значительно быстрее (как результат работы сознания); возрастает комбинаторика мышления; решения принимаются оперативно; выбор технологий взаимодействия участников досугового общения адаптируется в связи с его контекстом, учетом особенностей партнеров, со смещением приоритетов к наиболее привлекательным на данный момент.
Ситуации «здесь и сейчас» в наибольшей степени характеризуют институционально неорганизованное досуговое общение. Если учесть, что в повседневной жизни человек стремится упорядочить, взять под контроль ее события, то ситуации досугового общения в этом смысле приобретают в определенной степени энтропийный, а порой экстремальный характер (некоторые национально-шови-
нистические группы, сообщества криминальной направленности и
т. д.). Деструктивность подобных досуговых общностей проявляется в смещении (а порой замещении) культурно-смысловых личностных установок, в потере ценностных ориентиров и как следствие – в девиантном поведении.
Несмотря на то что досуговое общение связано с проявлением самости его субъектов (их самостоятельности, самодеятельности, культурно-смысловой персонификации), оно не только не исключает, но и нуждается в педагогическом сопровождении, поддержке, корректном управлении данным процессом. Прежде всего оно связано с моделированием герменевтического поля досуговых событий, их наполнением культурно-смысловым содержанием, представленным стимулирующими интерес художественными, познавательными и др. кодами, по поводу распредмечивания, понимания которых разворачивается досуговое общение.
Понимание можно условно разделить на ситуационное, связанное с восприятием ярких субъектных проявлений или стимулирующих возникновение кратковременных, ограниченных рамками культурно-досугового события связей, и глубинное, связанное с проникновением, пониманием сущностных, культурно-смысловых образований другого (в условиях клубов по интересам, любительских объединений, неформальныех групп и т. п.). Глубинное понимание как глубинное общение детерминирует длительные по времени и устойчивые связи субъектов, находящие выражение в дружбе, любви, характеризующиеся особенной степенью доверительности, взаимопонимания, взаимопроникновения на культурно-смысловом уровне.
В качестве основы и инструмента понимания, взаимопонимания исследователями общей и социальной психологии рассматривается идентификация (от лат. identificare – ‘отождествлять’), или приравнивание, уподобление людей друг другу.
В психологических теориях З. Фрейда, А. Фрейда, Д. Раппопорта идентификация трактуется как центральный механизм, обеспечивающий способность я к саморазвитию.
Авторы психосоциальных концепций идентификации (Э. Эриксон, Дж. М. Мид, Парсонс, Т. Шибутани, С. Л. Рубинштейн, Г. М. Андреева, Б. Д. Парыгин) отмечают социализирующий аспект механизма идентификации, которая характеризует динамические, процессуальные аспекты формирования идентичности.
Идентичность в трактовке В. Г. Николаева – психологическое представление человека о своем я, характеризующееся субъективным чувством своей индивидуальной самотождественности и целостности; отождествление человеком самого себя (частично осознаваемое, частично неосознаваемое) с теми или иными типологическими категориями (социальным статусом, ролью, полом, возрастом, нормой, образцом, группой, культурой, этносом и т. д.) [240, c. 238].
Культурная идентичность предполагает самотождественность субъектов приоритетным культурным смыслам, которые образуют смысловые интенции субъектов, культурные паттерны, задающие векторы их досугового взаимодействия.
Культурно-смысловые паттерны субъектов досугового общения включают в себя когнитивную и аффективную составляющие. Они характеризуются содержательным разнообразием, многогранностью, многоуровневостью развивающих эффектов, при этом события досугового общения, интенциальность субъектов актуализируют те элементы паттернов, которые востребованы конкретной ситуацией общения. В этой связи они приобретают доминирующее значение и определяют содержательную сторону досугового общения, обусловливают герменевтическое поле взаимодействия субъектов.
Данная модель досугового общения может быть представлена следующими элементами.
- Субъекты досугового общения, их культурные смыслы, интенции.
- Воспринимаемая реальность, воплощенная в субъектах досугового общения и его контексте – досуговом событии.
- Коды (знаки, система означений реальности), их культурно-смысловая, социальная, психологическая сущность.
- Понимание (кодирование – декодирование) выражений (смыслов, ценностных установок, интенций, мотивов и т. д.).
- Понимание субъектами чувств, эмоций субъектов, эмоционального фона отношений, досуговых событий.
- Опредмечивание, создание совместных, конвенциональных культурно-смысловых конфигураций, элементов со-бытия, новой реальности отношений, согласованных культурных смыслов, обладающих развивающим, консолидирующим потенциалом.
- Динамика изменений среды, индивидуально-личностное развитие субъектов, разнообразие культурно-досуговых событий, детерминирующих продуцирование новых (дополнительных) культурных смыслов и развертывание следующего этапа взаимопознавательной деятельности субъектов, их интеракций – досугового общения.
Представленная модель отражает содержательную и процессуальную стороны взаимодействия взаимопознающих субъектов, деятельность которых связана с пониманием друг друга (других) и контекста – события досугового общения.
Распредмечивание текста (другого) и текста (события), а также контекста досугового общения детерминирует не только понимание «связующих нитей» субъектов и контекста их общения, но и стимулирует создание новых связей, способствующих продуктивному взаимодействию субъектов, их максимальной самореализации вместе с другими.
Понимание эвристично по своей сути, оно открывает для субъектов мир другого (других), собственный мир, окружающий мир, устанавливает культурно-смысловые связи между этими мирами, консолидирует участников досугового общения, опыт которого может быть транспонирован на другие ситуации взаимодействия человека с человеком.
Понимание с философской точки зрения обладает универсальной характеристикой – гуманностью, направленностью на человека, его культурные смыслы, жизнесозидающие ценности.
Понимание в ракурсе педагогики социально-культурной деятельности представляется как процесс управления созданием комплекса социально-культурных педагогических условий для продуктивного досугового общения, проектированием культурно-досуговых событий, содержащих когнитивно-аффективные паттерны для идентефикации и развития культурной идентичности, социабельности, креативности субъектов, их консолидации, создания культурно-смысловых досуговых солидарностей. К данным условиям следует отнести организацию событий досугового общения, технологическое моделирование, включающее в себя создание культурно-смыслового поля досугового общения, корректную навигацию педагогом субъектов в досуговом пространстве и организацию их взаимодействий.
Оцифровано с монографии Т. П. СТЕПАНОВА ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ДИВЕРСИФИКАЦИИ ДОСУГОВОГО ОБЩЕНИЯ: МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЙ СИНТЕЗ