Челябинск в 1905 году выглядел маленьким степным городком. По улицам двигались караваны верблюдов, обозы с товарами. Город был торговым пунктом, обменным двором между местным степным населением, торговцами и уральскими заводчиками и ремесленниками.
Базар, украшением которого были разноцветные юрты и кошмы, растянулся на несколько километров.
Табуны лошадей, отары баранов, азиатские ковры, челябинская каменная соль, каслинское художественное литье, златоустовские шашки, клинки - товар для казаков; павловские ножи, вилки, белорецкие гвозди, проволока, увильдинские, каштымские вороха рыбы, нарядные попоны, возовые рогожи, дровни, розвальни, увалейские угольные, плетеные из тальника коробы, величина которых почти равнялась по высоте башкиркой юрте, оренбургские пуховые шали - все это продавалось, покупалось, обменивалось.
Пуховые платки были не только женским головным убором. Зажиточные башкиры покупали пуховую шаль, повязывали ее сверх овчинной шубы вместо опояски, за нее затыкали обязательное свое оружие - ременный плетеный кнут, с которым не расставались даже будучи в гостях.
Все, что тяжким каторжным трудом добывалось на заводах и в каморках ремесленников, здесь, на базаре, стало красочным товаром.
Базар пестрел разнообразными костюмами всех народностей, населявших восток России: башкир, киргизов, татар, узбеков, туркменов, цыган и даже китайцев. Разноязыкий говор, ржание коней, блеяние овец, мычание коров, завывание шарманок - все это гудело над торговым муравейником, не затихая, а только усиливаясь то тут, то там. Сорок лет назад в город Челябинск шли дороги со всех сторон: из Казахстана, Башкирии, Татарии и Заволжья. На татаро-башкирский праздник сабантуй съезжались сюда татары, башкиры, киргизы, оренбургские казаки - лихие конники.
Первыми состязались борцы. Охватив друг друга, они дрались не на живот, а на смерть без соблюдений каких бы то ни было правил, без судей и жюри. Орущая и хохочущая вокруг толпа сама решала, кто победил.
В стороне от игр, требующих большой площади, стояли рядами базарные коновязи, на которых сидели парами противники, оседлав пятивершковые бревна. Ноги их были внизу связаны. Каждый держал в руках по мешку с ржаной соломой и ударял этим битнем своего противника, стараясь сбить сидящего. Побежденный сваливался с бревна, а так как ноги его связаны, он висел вниз головой до тех пор, пока не выплачивал победителю установленный денежный штраф.
Вот вкопан в землю шест-мачта высотой в несколько метров, толщиной от корня в две ладони, а чем выше, тем тоньше. Мачта гладко отполирована и намазана жиром или мылом. На самой вершине прикреплен мосол -жареный кусок мяся с костью. Желающий полакомиться этим куском жеребятины или баранины снимал обувь и лез на эту качающуюся скользкую мачту. Немногие счастливцы добирались до цели. Большинство, едва достигнув середины мачты, стремглав летели на землю. Получив сильный удар о высохшую глину, они уже больше не пытались лакомиться.