"Шуренька, радость моя, прими мою сердечную благодарность за письмо твое от 16 июля. Это впервые так остроумно законченное твоей нумерацией письмо я получил с опозданием. Пришли же твои милые строки как нельзя ко времени, очень ждал я эти дни весточки твоей желанной и много переживал. Разрыв между последним письмом, полученным 20 и этим, 27, на первый взгляд невелик, но как-то плохо это понятие задерживается в моем встревоженном больше обычного сердце. Извини, что так минорно, кисло пишу, но не хочется скрывать от родненькой, что все эти дни, отражающие два нескончаемо больших месяца с последней встречи с тобой, проходят необычайно грустно. Разум сердцем не владеет и я должен прощения просить, что наказа своей Шуреньки "держать себя в руках и не распускаться" - эти дни не выполнил. Теперь, с подходом подкрепления - письма твоего, вновь буду послушен и от наказа не отступлю. Очень рад, что вы все здоровы, для меня и всех нас так это важно. Обрадовала ты меня, Шуренька, словами, что была с Линой у врача перед купаньем и теперь тщательно выполняешь его указания. Очень хорошо делаешь, т. к. бесконтрольное пользование солнцем безнаказанно для здоровья не проходит. Особенно при твоем слабом больном сердечке.
Шуренька, о прописке я писал, в части Туапсе, т. к. П. В. Чистов заверил меня, что если ты остаться решишь у мамы дальше, то отсюда официально напишут и договорятся, чтобы тебя не беспокоили пропиской. Вот об этом я и писал с тем, чтобы в зависимости от твоего окончательного плана вовремя успели написать отсюда просьбу о тебе.
Ты же понимаешь родненькая, что у Ксаны, если там не удастся тебе устроиться на работу (а это будет нелегким), с проживанием твоим дело явится временным. Отсюда, как ты и пишешь мне, твое намерение пробыть у Ксаны месяц-полтора. Это для душевного твоего состояния будет хотя бы и небольшой, но встряской и отдыхом. Ты так любишь жизнь большого города, да и Лине поможет новизна впечатлений не чувствовать так остро горестный развал нашей семейной жизни теперь. С этой стороны поездка к Ксане очень уместна. Я очень много надежд возлагаю на нее для твоего морального отдыха, вернее, успокоения от давящих мыслей.
Беспокоит же меня, так же, как я писал, в прошлом письме -отправленном 22-го, неопределенность со школьной учебой Линочки. Девочке нужно расти с детьми в школе. Своими занятиями ты, сколько души в них ни вкладывай, школы все же не заменишь. Ведь это же наверное и твое мнение, Шуренька? Неясность этого для меня мучительна, ведь самого необходимого любимый ребенок лишен из-за моей вины. Никак все эти дни не придумаю, как же нам сочетать ваш отъезд от мамы с поступлением Лины в школу? Не лучше ли будет тебе одной на время поехать к Ксане, а Лине остаться у бабушки на те дни и посещать школу? Я знаю, что эта разлука дается вам обеим очень трудно. Но тогда остается добиться приема Лины в ленинградскую школу и учиться ей там, сколько бы вы там ни прожили. Перевод в школу туда, где нам удастся жить в дальнейшем вместе, всем да возможен. Если прийдется возвращаться вам к маме, тогда нужно будет тебе очень тщательно знать программу Лининых занятий и помогать ей в учебе. Оставлять Лину с учебой у Ксаны (может, лучше у Тони?) пусть и на короткое время трудно, даже если Ксана сама предложит. Что делать, Шура, не придумаю, как лучше, прямо потерялся от бессилья своего помочь тебе. Тяготеющее на мне проклятье так жестоко и безвинно терзает тебя, бьет по девочке. Это самое тяжелое из моего теперешнего состояния. А выхода не вижу, как страстно его ни ищу.
Мое положение без перемен и нового ничего. Предположительно мне говорили, но время и место, где буду иметь возможность работать, еще неизвестно. Это и лишает меня возможности точнее сказать тебе, милая, как сложится для нас зима. Чувствуется сердцем, что пока мы врозь как будто бы лучше жить вам у мамы, чтобы не иметь больших переездов и душевных и физических ломок для вас обеих. Конечно, и это нелегко дается тебе, но все остальные планы внутри этого плохого еще хуже мне кажутся. Как теперь твое окончательное мнение-решение, милая моя бездомная пташка? Буду его с нетерпением ждать.
Спасибо великое за наволочки и ожидаемую посылочку, благодарю тебя, милая Шура, за все, что в ней (и маму), и особенно за книги. Ты точно угадала все мои мысли и напряженное ожидание книги, так хороши об этом слова в твоем письме. Позволь расцеловать тебя горячо за заботы твои и поддержку (библиотека прекратила, видимо, здесь существование). Больше, Шура, ничего мне не шли, все у меня есть. Я тебе писал, у меня белья излишек, так что жаль полотенце, что ты шлешь. Я соображаю, как бы при предстоящей пересылке меня в другое место часть белья, обе парусиновые рубашки (я их зря просил у тебя) вернуть тебе, а то надежд все сохранить
На этом письмо обрывается.
- Лина - внучка М. А. Советникова, была лежачей больной ( с ней не простился дедушка, когда его уводили из дома).
- Павел Васильевич Чистов - наиболее кровавый чекист на Урале. За дело М. А. Советникова получил орден Ленина и повышение по службе - начальника управления НКВД по Челябинской области.
- Ксана - родная сестра жены М. А. Советникова, проживала в Ленинграде (ныне Санкт-Петербург).
Михаил Алексеевич Советников первый председатель Челябинского областного Совета депутатов трудящихся, был расстрелян через неделю - 3 августа 1 937 года согласно приговору Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР. Расстрелян как руководитель "созданной им группой, антисоветской террористической организацией правых, ведущей борьбу с ВКП(б) и Советской властью в целях реставрации капитализма в СССР методами террора, диверсии и вредительства". Расстрелян без всяких судебных разбирательств и кассационных жалоб. Когда его уводили, сказал на прощание своей жене: "Шура, правда всегда всплывет".
И справедливость пробилась через толщу 20 лет. Дело признано сфальсифицированным и определением Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР от 20 октября 1956 года приговор от 3.08.37 г. в отношении Советникова Михаила Алексеевича отменен. Дело о нем прекращено за отсутствием состава преступления и он реабилитирован полностью.
Но и это было еще не все. Ни в одной книге по истории уральских коммунистических организаций (Пермь, Екатеринбург, Челябинск) не упоминается фамилия М. А. Советникова. Стерта по чьему-то указанию. То ли за его честность и верность социалистической идее, то ли за его прошлое (до июня 1919 года Михаил Советников был членом партии эсеров), то ли за дружбу и связь с Н. И. Бухариным.