Лагерный срок окончился 14 мая 1949 года. К месту ссылки в Севастопольский совхоз Кокчетавской области ехал через Челябинск. В совхозе сперва метал сено, потом вызвали в управление МГБ и предложили должность бухгалтера в областном аптекоуправлении. Там Костырев обнаружил такие запутанные дела, такие недостачи материальных ценностей, что известил о них несколько вышестоящих инстанций. Начальник аптекоуправления Макарова была откровенной: вы списываете все недостатки, мы помогаем вам получить советский паспорт. Он знал о судьбе предшественника и отказался. Тогда ему прямо сказали: «Ты один, а нас много, в аппарате 104 человека, подумай, кому больше поверят. А писать можешь хоть самому Сталину».
Понимая, что руководителю-воровке поверят больше, чем честному ссыльному, Николай Георгиевич отправил акт приемки дел бухгалтерии Кокчетавского облАПУ на имя начальника управления госбезопасности. Через месяц его вызвал капитан Абердинов: «Нам совершенно нет дела до учета, а в облАПУ мы заставим вас работать день и ночь, спишете вы что-то или не спишете. Но если Макарова скажет нам, что вы саботируете ее указания, знайте, что вас ждет ИТЛ».
Еще через месяц его вызвал к себе работник обкома КПСС Егоров: «Почему дружно не живешь с руководством облАПУ?» Совет был один -наладить взаимоотношения, иначе может быть указание об аресте.
Позвонили из главаптекоуправления Казахстана с просьбой свернуть баланс и списать убытки по акту, а потом разбираться. Костырев отвечает: «Пусть обком вынесет письменное решение о списании. Но никто не хотел брать ответственность на себя. Для советской руководительницы бухгалтер из зэков был очень удобным: на него можно было свалить все.
В апреле коллегия Минздрава Казахстана рассмотрела годовой баланс, начальница имела неприятности. Приехав, она сказала Костыреву, что о нем хорошо отозвались на коллегии, а на следующий день с усмешкой вручила приказ о его увольнении.
Оформился он в областной трест совхозов. Вскоре его арестовали прямо в кабинете директора. «Почему? Он хороший работник», — спросил тот. Чекисты парировали: «Вот мы и приехали арестовать эту сволочь в вашем присутствии». А потом во время допроса следователь Сахартов сообщил: «Ты должен знать, что постановление о твоей высылке подписал сам Лаврентий Павлович Берия.Ты неплохо сохранился, а Берия дал указание недобитых перебить».
15 июня ему предъявили обвинение по статье 58-10 (контрреволюционная агитация и пропаганда). Суд установил, что Костырев «склонял члена партии к антипартийному поступку». Свидетели из облАПУ показали, что предложил при них своей сожительнице бросить партбилет и выходить за него замуж. Следователь прямо заявил ему, что в госбезопасности его, Костырева, относят к пятой колонне: «Предпримешь меры к ходатайству, знай, мы переоформим дело на шпионаж и диверсию. Свидетели найдутся. Рассчитывать можешь только на расстрел «.
В ходе следствия Сахартов инструктировал свидетелей, руководил очными ставками, исказил фамилию, неправильно записал место рождения. Во время следствия вошел прокурор. Он спешил на охоту, потому подписал документы не читая. В приговоре суда, вынесшем 10 лет исправительных лагерей, все облечено в бюрократически выдержанную по тем временам форму. «Будучи враждебно настроен по отношению существующего строя, проживал в г. Кокчетаве на положении ссыльного, вел среди населения активную антисоветскую работу, систематически дискредитирует растущую мощь советского государства и, наоборот, восхваляет культуру и технику капиталистических стран Запада, особенно Америки и Англии, всемерно высказывает недовольство на жизнь в советском государстве».
Знаменитый сталинский порядок, освященный лжесвидетельствами, по сути, был направлен против честных людей и тех, кто имел свое мнение. Сфабрикованное против Костырева дело было обмыто 27 тоннами разбавленного спирта, которые потерялись в облАПУ. Оно отражает ту систему, которая действовала в стране и привела к безнаказанности власть имущих. А сегодня мы разводим руками, откуда такой всплеск преступности?
Сперва Костырев попал в НТК «Якорь» в Петропавловске, но сельские работы оказались не по нутру, он попросился пилить леса, и его отправили в Норильск, где он два года под № Х-667 находился на общих работах, пока не заработал туберкулез — спонделит. Лечил его знаменитый кардиолог Левин. Он и сообщил ему о болезни Сталина. «Неужели он будет жить?» — «Спи спокойно, Николай, Сталину прищеп конец», — ответил бывший кремлевский доктор.
В этом лагере находился знаменитый академик аэродинамики, профессор ЦАГИ и советник министра по авиации Александр Николаевич Бородач, он работал кипятильщиком на зоне. Как только Сталин умер, прилетел самолет и увез академика в Москву.
А вот другого знаменитого заключенного — Сергея Сергеевича Карташова — расстреляли по указанию Маленкова и Хрущева (так говорили охранники). Видимо, он знал много кремлевских тайн, ведь брат его был личным охранником Сталина, а отец — послом.
В те годы произошло знаменитое норильское восстание. Их зона не бастовала, видя бесполезность. Николай Георгиевич говорит, что в подавлении восстания участвовала и челябинская дивизия.