На горе еще до революции добывали золото. От тех ста старателей остались шурфы, дудки (узкая глубокая вертикальная выработка), капитальные шахты. Потом прииск забросили, а после войны стали разрабатывать снова. Организовали артель. Юрию Леонтьевичу Герасимову было 17 лет, когда он пришел работать на Золотую гору.
На склоне мы пробили дудки, вспоминает Ю.Герасимов. - На 15-м метре начали горизонтальную выработку. Но не прошли и полметра, как попали на старый штрек. Старатели знают, что в старую выработку сразу лезть нельзя, можно отравиться скопившимися газами. Мы ушли. А следующим утром, настроив карбидную лампу, я попросил своего товарища спустить меня вниз. Уже на первых метрах почувствовал резкий запах аммиака. Дойдя до дна дудки, даже заколебался: не вернуться ли? Но пламя карбидки горело хорошо, да и перед товарищем мне выглядеть трусом не хотелось.
Двигался я медленно, в старых штреках возможны и обвалы, и провалы. Выработка повернула вправо, запах все усиливался и становился почти непереносимым. И вдруг пламя высветило что-то бесформенное и шевелящееся. Над всем этим струился парок.
Это был тупик, заваленный месивом из человеческих трупов. По-видимому, весь 15-метровый ствол шурфа был забит ими. Открыв шурф, мы допустили к ним воздух, и началось интенсивное разложение. Отсюда и шевеление массы, и струящийся парок, и резкий запах.
Я не помню обратной дороги, как товарищ вытащил меня наверх. Когда чуть-чуть пришел в себя, он рассказал, что в 37-38-м годах Золотая гора была оцеплена часовыми. Близко никого не подпускали. По ночам поселка доносились выстрелы. Случалось, что расстрелы продолжались всю ночь.
Потом другие старатели стали натыкаться на трупы в старых выработках. Особенно много говорили о каком-то человеке , сумевшем во время расстрела отползти от котлована. Потом он был сброшен или сам спрыгнул в узкую дудку. Его так и нашли сидящим, горестно опершимся на руку, с длинной бородой. Когда к трупу прикоснулись, он рассыпался.
А через несколько месяцев администрации артели приказали прекратить работы на горе".
Рассказ Юрия Леонтьевича подтвердил когда-то знаменитый на всю округу мастер кузнечного дела Виктор Михайлович Шамаев. А 77-летний Михаил Иванович Надымов рассказал: - Того бородатого мужчину я откопал... На горе расстреливали и после 37-го. Не помню точно, в каком году, но в войну я решил своими глазами посмотреть, что творится на Золотой горе. Причина была. V меня репрессировали дядю. А однажды ночью я видел из окна, как забирали соседа Шелехова. Золотую гору я знал, как свои пять пальцев. Взял старательские инструменты: Щуп, ковш, лопату, кайло и отправился.
Почти дошел уже как вдруг - свисток. Часовой в форме остановил меня: — Куда идешь? Я ответил. Он тогда еще строже: - Что, не знаешь, что сюда ходить запрещено? Вот шлепнут - узнаешь, - и прогнал меня. Юрий Леонтьевич и Михаил Иванович согласились съездить с нами на Золотую гору. Трудно передать, что испытали мы, стоя у склона. Михаил Иванович показывал: "Тут был ров, доверху заполненный трупами. А это старая, обвалившаяся шахта. Когда оцепление снимали, ее сверху присыпали шлаком и разровняли. Но она, как и положено могиле, осела, вот и появилась ямина. Знаете, какая потом тут трава росла - два метра высотой. За горой еще один ров. И там мы копали, тоже трупы. Мы простояли у Золотой горы дотемна. Старик тяжко вздыхал, зябко поеживаясь. Юрий Леонтьевич глотал нитроглицерин таблетку за таблеткой, а потом, не сдержавшись, закурил. Сквозь не опавшую еще листву стало видно, как зажглись огни в девятиэтажных северо-запада. А рядом безобразной грудой чернела свалка. Грибники брезгливо обходят гору стороной. Старики говорят о ней: "Страшное место". Мы долго молчали, забыв, кто мы, в каком времени. Спинами ощущали надвигающийся с низины холод и какой-то страх... Видимо, нашей памяти, уму и сердцу еще предстоит немалая и нелегкая работа, чтобы воскресить те события. И еще подумалось там, не дай бог нашим потомкам, дальним и близким, снова воздвигать обелиски на безымянных братских могилах. История должна быть необратимой, а это зависит от нас.