Уже в первые месяцы войны, когда превосходство противника угнетало и подавляло, беспощадные залпы «катюш» были предвестниками неизбежной расплаты. «Катюши» вселяли в наших бойцов гордость и восторг: и мы не лыком шиты. «Катюши» воевали не только снарядами, они поднимали боевой дух наших воинов.
В годы войны и много лет после нее «катюши» оставались под покровом тайны, которую мы сами берегли. Мы позволяли себе лишь удивляться: откуда они «вдруг» появились: «катюши» — оружие, которого никто не имел, кроме нас. Мы не знали, кто их создал, кто, где и как их выпускал.
Кто же создавал «катюши»?
Один из них — Семен Михайлович Тарасов. В годы войны он был главным конструктором завода имени Д.Колющенко.
Семен Михайлович родился в Верхнеуральске в начале XX века. Вальцовщик на мельнице, начальник радиостанции в армии, пропагандист союза пищевиков,студент Томского индустриального института и, наконец, инженер завода имени Д.Колющенко — таков его путь до войны.
— В Челябинск я приехал в брезентовых туфлях. Пошел бы в науку, приглашали, но меня смущала грамматика. Мой одноклассник писал «фтулки».Я тоже этого боялся… А технику, признаться, схватывал быстро. На заводе я был, помнится, восьмым инженером. Мы создавали новый плуг. Обыкновенный, которым пашут землю. Я придумал новый механизм подъема плуга с любой глубины пахоты за один оборот колеса. Авторское свидетельство было опубликовано в журнале 31 марта 1941 года.
Говорят, у «катюш» и космических ракет один исток. Это факт. Но есть у них еще одно начало: плуг, перекованный в меч.
Плуг забыли сразу же, как началась война.
Уже в июле, в первой декаде, я получил чертежи снаряда РС-132. А 9 августа Государственный Комитет Обороны обязал ряд заводов, в том числе и наш, освоить производство установок БМ-13. Самые квалифицированные рабочие ушли на фронт. Мы приняли сотни женщин и подростков, которые и подойти к станку боялись. Несколько легче стало, когда поступило оборудование и приехали люди из Херсона, Сум, Москвы. Но опять загвоздка — где всех разместить? Представьте себе: цех без одной стены, ее переносят на новое место. Снег, холод. Горнушки — только руки погреть.
Откровенно сказать, собранную «катюшу» видели немногие. А на тех, кто видел, она не производила особого впечатления: уж слишком проста и в то же время необычна. Сначала и я недоумевал: как она стреляет? По одному наводить и выстреливать каждый снаряд? Вроде долго. Только потом узнал, что пускающее устройство «катюши» — как арифмометр: крутишь ручку, и снаряды вылетают один за другим. Что ни секунда — два снаряда.
Не сразу мы узнали, какой ужас «катюши» наводили на врага. Приезжали к нам фронтовики принимать «катюши». Спросить бы — нельзя. А те молчат. Только иной большой палец покажет. Хорошая, дескать, штука, давайте побольше. Понравилось, и то ладно.
Был у меня случай. Прибыл с фронта брат двоюродный. Сели мы за стол, как положено разговариваем про дела на фронте и в тылу. Гляжу, брат вроде что-то по секрету хочет мне сказать. Только жена отойдет от стола, он наклонится и шепчет: «Ты знаешь, что я на фронте видел? Мы занимали склон горы, с наблюдательного пункта далеко видно. Внизу вдоль реки немцы сосредоточились. Много их набралось, аж черно на снегу. И тут наши как пальнули — на том месте сплошной огонь… Представляешь, есть у нас такое орудие…»
О «катюшах» рождались легенды. Будто бы они, как в сказке, появляются неизвестно откуда. А чудо было в другом — их в холоде и в голоде выпускали подростки, вчерашние школьники, сегодня стоящие у станков в две смены. Конечно, мы догадывались, какое важное дело нам поручено. Например, уже в декабре 1941 года в «Правде» в списках награжденных прочитали фамилии своих товарищей. Работники тыла в первые месяцы войны награждались крайне редко.
Должен сказать, что нам было очень необходимо знать, как действуют наши «катюши». Вести с фронта поступали нечасто, особенно в первые годы. Но когда мы узнавали, что там довольны нашей продукцией, это очень помогало в работе, всех буквально подстегивало. Мы радовались и забывали о трудностях. В «катюше» главное, конечно, снаряд. Он — реактивный. В камере двигателя — семь шашек пороха (длиной 55 и диаметром четыре сантиметра. Сгорая, порох создает в камере давление в 300 атмосфер, температура поднимается до трех тысяч градусов. Раскаленные газы, вырываясь через сопло, создают тягу. При сходе скорость снаряда 70 метров в секунду, а максимальная — 355. Ну и головка, в ней боевой заряд. Дальность полета — 8,5 километра. Просто? Теперь-то просто. А тогда… Ведь у нас был плужный заводик, старенькое оборудование. Сама же установка была еще проще. Направляющие, ферма, поворотная рама. Сложность была в том, что подрамники надо было делать под разную тягу: от тракторов до «студебеккеров». Наверное, эта кажущаяся простота и вводила в заблуждение. С каких-то рельсов сходят длинные снаряды, завывая, пролетают, будто огненные копья, над головой — хорошо видно, как они плывут в воздухе, как опускаются и зажигают землю, снег, металл.
Конечно, мы знали, что «катюши» делают не только в Челябинске. Как-то нам привезли платформу «катюш» на ремонт. Меня и главного технолога послали на Переселенческий пункт посмотреть, какой ремонт требуется. Прибыли мы туда, смотрим — не все наши. Тогда и догадались.
Сборка «катюш» велась в одном месте. Это старый гараж на углу улиц Елькина и Труда. Отгружали их всегда ночью. Установка обязательно укрывалась брезентом — тогда говорили «капотом». Колонна выезжала из ворот на улицу Васенко. Нетрудно вообразить: ночной город военной поры, по пустынным улицам едет колонна грузовиков. Высоко над кабиной наклонно поднимаются покрытые брезентом «спарки». Это видение надо запомнить навсегда: «катюши» и ночной город.
Само слово «катюша» появилось не сразу. Я знал несколько названий. Офицеры говорили «гвардейские минометы». Солдаты по-всякому их называли: гитара, секретка, адская мясорубка и даже Раиса Семеновна.