Пониманию сущности и специфики изменений досугового общения в значительной мере способствует рефлексия динамических процессов, характеризующих современное состояние развития общества, их отражение в исследованиях – научных теориях и концепциях.
Современная историческая ситуация, определяемая термином постмодерн, обозначает качественно новое состояние, предположительно достигнутое современными индустриальными обществами.
В 1946 г. английский историк А. Тойнби назвал постмодерном четвертую историческую эпоху, начало которой он датировал 1875 г. (год открытия второго закона термодинамики). Несмотря на дискуссионный характер вопросов, связанных с эпохой постсовременности Н. Аберкромби, С. Хилл, Б. С. Тернер [2, с. 341–342], выделяют четыре группы признаков, определяющих постмодерн:
- социальные – если индустриализация и экономическая системы капитализма обусловили возникновение адекватной социальной дифференциации (классов, страт и слоев), то в постмодерных обществах классы уже имеют более фрагментированный характер, детерминированный гендером, этничностью и возрастом;
- культурные – возрастание значения культуры, культурных индустрий; эстетизация повседневной жизни, при которой жизнь рассматривается как эстетический или культурный проект; конструирование идентичности на основании индивидуального выбора; фрагментация индивидуальной идентичности, изменяющейся в ходе жизни от одного социального окружения к другому; различный опыт времени и пространства; постмодернизм (как определенный стиль в искусстве);
- экономические – переход массового производства и соответствующего ему управления к методам специализированного производства, ориентированного на широкий спектр индивидуальных потребностей;
- политические – для постмодерных обществ характерно снижение роли государства, уменьшение его вмешательства в сферу экономики; поддержка ценности самостоятельности, конкурентоспособности рынка и частного предпринимательства.
Т. А. Зарубина отмечает, что термин постмодерн наиболее полно и адекватно описывает всю глубину перемен в современном мире. Новый мир утрачивает привычную перспективу прогрессивного развития. Общая история, понимаемая как общность исторического сознания, совместная судьба и устремленность людей, уходит в прошлое. На ее месте возникает пестрый коллаж культурных и индивидуальных своеволий (жизненных проектов) [125, с. 62].
Постмодерн – это явление, затронувшее также все науки. С постмодернистской наукой ассоциируются различные термины: нелинейность, теория хаоса, самоорганизация, диссипативные структуры, бифуркация и т. д.
Подходом, объясняющим современную динамику преобразований (прежде всего в культуре, являющейся источником разноплановых изменений), признан постструктурализм, несмотря на определенную парадоксальность выводов и пессимизм в интерпретации и прогнозировании перспектив развития разнообразных феноменов действительности.
Нелинейность, децентрированность, неопределенность, бифуркационность развития различных явлений детерминировали отказ представителей постструктурализма (Ж. Делез, Ф. Гваттари) от бинарной «древовидной парадигмы» в пользу «парадигмы корневища» (ризомы), объясняющей вариативность, многовекторность траекторий развития разнообразных явлений.
Ученые отмечают рост значения знания в современном мире. Ж.-Ф. Лиотар подчеркивает, что в эпоху постмодерна изменяется статус знания, оно становится главной производительной силой. Обозначая научное знание как вид дискурса, Лиотар обращает внимание на возрастающее значение языка, выражающего, передающего знания, связывающего коммуникационные объекты между собой. Определяя статус знания, он именует его «сценарием», родственным тому, что называется информатизацией общества [194, с. 19–24].
Постмодерн связывается также с системой симулякров (псевдовещей, замещающих реальность, стирающих границы между реальным и изображаемым), созданием виртуального мира.
Использование приставки пост в слове постсоциальный фиксирует возникновение «сверхоткрытого» общества, в котором реальность театрализуется, приобретая ирреальный, игровой характер, подтверждая тем самым актуальность метафоры В. Шекспира «Весь мир – театр, а люди в нем – актеры».
Выводы ученых – представителей постструктурализма, как справедливо отмечает Н. Н. Ярошенко, «требуют кардинального изменения в системе образования и прежде всего в переоценке сущности педагогического процесса в социально-культурной сфере, уточнении его посреднической роли в оппозиции “человек – культура”» [381, с. 335].
Следует отметить, что исследование феномена досугового общения вызывает существенные трудности при попытке его объяснения с позиций структуралистского подхода, поскольку относится к разряду сверхсложных явлений, не вмещающихся в предлагаемые данным подходом отформатированные модели. Постструктурализм открывает новые возможности для исследования данного феномена: его полиаспектное теоретическое осмысление, проектирование вариативных эмпирических практик организации. Педагогический процесс при таком подходе предполагает отказ от его линейного понимания, от стратегий некорректного вмешательства, воздействия, влияния, сопряженных с культурным, психологическим давлением на субъектов досугового общения.
Утратив главную характеристику объективности как неоспоримой истинности на продолжительное время, современное научное знание приобрело свойство релевантности, многогранно объясняющее изучаемые явления в контексте конкретных исторических условий. Нарративность выступает в качестве принципа дискурса, способствующего разностороннему описанию изучаемого феномена. В этой связи открываются новые возможности объяснения феномена досугового общения, в онтологической плоскости представленного поликультурным содержанием, вариативными формами, пространственными локализациями, временными характеристиками.
Научно-терминологические достижения конца второго – начала третьего тысячелетия неразрывно связаны с изменениями в культуре в целом, формируют новый образ реальности, обусловливают смену мировоззренческих установок, детерминируют методологию научных исследований различных сторон общественных отношений.
Наш подход к досуговому общению как культурно-смысловому взаимодействию субъектов в сфере свободного времени требует уточнения теоретических позиций, связанных с интерпретацией понимания культуры в современном контексте, так как культура образует содержание общения, выявляет и детерминирует общность интересов субъектов данного процесса, определяет порядок взаимоотношений между людьми, способы их взаимодействий.
Культурогенез, обусловливаемый эволюционными процессами и сопровождающийся искусственно создаваемыми культурными формами, в значительной мере интегрирует в себе перемены, происходящие в экономической и социальной сферах современного общества. Данное обстоятельство изменяет и методологические основания интерпретации культуры в условиях постиндустриального (децентрализованного, утратившего целостность) общества, парадоксальным образом культивирующего потребление и провозглашающего креативность как метапринцип жизнедеятельности человека, отрицающего традицию и «блуждающего» в поисках новых оснований связи человека с человеком.
Подход А. В. Костиной и А. Я. Флиера [168, с. 25] к рассмотрению культуры с позиции соотношения воспроизводства и творчества как одного из основных параметров социокультурной динамики представляется продуктивным методологическим основанием для исследования особенностей досугового общения в контексте современного общества. В рамках предлагаемой концепции авторы выделяют следующие виды культур:
- традиционная (этническая, обыденная), она связана с сохранением информации, воспроизводством опыта, но не исключает творческую составляющую, проявляющуюся в интерпретации данного опыта;
- креативная (инновационная) предполагает «приращение» новой информации, форм и технологий, производство принципиально нового опыта, наличие ярко выраженной индивидуальности в виде субъекта творчества;
- консьюмерная (от англ. consumer – ‘потребитель’), или массовая, культура, которая адаптируется к экономической (и политической) коньюнктуре посредством актуального потребления любых доступных форм (материальных и символических), однако, данная адаптивная культура имеет слабо выраженный творческий компонент.
Досуговое общение главным образом разворачивается в пределах диверсифицированной массовой (консьюмерной) культуры. Массовая культура становится своего рода экспериментальной площадкой, на которой субъекты создают сценарии своей жизни вместе с другими. Досуговое общение напоминает коллаж самоизъявлений заключивших конвенцию субъектов, вместе с тем в ней «пересекаются» традиционная (этническая) и креативная (элитарная, специализированная) культуры, поскольку досуговое общение предполагает поликультурные смысловые поводы, сочетающие массовую и традиционную культуры, восхождение от потребления к созиданию культурных смыслов взаимодействия человека с человеком.
Потребление становится образом жизни, маркирующим успешность: чем больше престижных на данный момент услуг и продукции может быть освоено субъектом, тем более он успешен. Процесс потребления приобретает «захватывающий» характер, так как сопряжен с получением субъектами новых, ярких впечатлений, компенсацией их дефицита в других сферах жизнедеятельности, самоутверждением собственного Я, демонстрацией своих возможностей. В этой связи досуговое общение как деятельность вместе с другими детерминируется разнообразными потребительскими поводами.
М. Бьянки, автор концепции потребления как коллекционирования, указывает на параллель между данными понятиями, объясняя ее тем, что современный потребитель уподобляется коллекционеру, увлеченному постоянным пополнением коллекции новыми, яркими предметами [384, с. 275–289]. (Данная концепция объясняет неутилитарное потребление, включающее модные товары и услуги, весь культурный багаж человека.)
Предмет коллекционирования (потребления), в качестве которого могут быть представлены как овеществленные, так и идеальные предметы (культурные смыслы событий, субъектов), имеет символическое значение, обладает объединяющим потенциалом и может стать причиной для досугового общения субъектов (по поводу престижных концертов, спектаклей, выставок; спонтанных модных шопингов, имидж-салонов, спортивных центров, кафе, ресторанов; участия в досуговых любительских объединениях по интересам, клубах различной направленности и т. п.). Досуговое общение коллекционеров создает ткань их отношений, консолидирующую символическую среду. Развитие индустрии досуга, высокая степень диверсификации рынка культурно-досуговых услуг способствует расширению предметных поводов досугового общения. Экономическая теория М. Бьянки, имеющая выраженную культурологическую составляющую, весьма убедительно объясняет культурно-символический компонент экономического механизма, обусловливающего развитие культурных форм досугового общения.
Вместе с тем потребление детерминирует обособление, отчуждение людей друг от друга, усиливает чувство одиночества человека потребляющего, образует дефицит общения по причине различий в культурных потребностях субъектов, их неравных потребительских возможностей.
Особенности культурно-смыслового досугового взаимодействия в этой связи определяются:
- экономической (или политической) конъюнктурой, которая находит выражение в производстве разнообразных культурных услуг – предметных поводов досугового общения, ориентированных прежде всего на человека развлекающегося;
- в процессе досугового общения, с одной стороны, стираются грани социальной иерархии, т. к. его участники включаются в унифицирующий их процесс потребления культурных услуг, с другой – происходит размежевание субъектов по признаку материальной доступности культурной продукции и услуг, с третьей – имеют место ограничения для взаимодействия субъектов, требующего от них культурной компетентности, специализации, креативности;
- особенное значение приобретает маркировка – кодирование культурных смыслов, снабжение их ярлыками для указания на принадлежность к модной тусовке, престижной социальной страте, определенной группе потребителей;
- преобладанием отношения к жизни как к игре по правилам, которые в досуговом общении определяются контекстом и предметом общения, задаются предлагаемой услугой, культурно-досуговым событием.
Досуговое общение, рассматриваемое в контексте изменившихся экономических условий, интегрирует в себе данные перемены, они вплетаются в ткань отношений и взаимодействий на уровне символических значений и потребительских возможностей субъектов. Досуговое общение, с одной стороны, выходит за рамки исключительно духовных практик, в определенной мере оно становится экономической категорией, поскольку разворачивается по поводу производимой индустрией культуры продукции и услуг, а с другой – принимает на себя функцию развития и консолидации субъектов данного процесса на культурно-смысловой основе, снимающей социально-экономическую напряженность (захватывающие культурно-досуговые поводы-события, яркие проявления других способны «сломать» экономические, потребительские различия, объединить субъектов по признаку совпадения интересов, креативности).
Значение индустрии рекреации современные ученые-экономисты видят не только в получении экономической выгоды, но и в уравновешивании и сближении личных и общественных интересов, в развитии человека [298, с. 8].
Педагогический механизм культурно-смысловой консолидации субъектов представляется в развитии и возвышении их культурных потребностей посредством включения участников общения в проектируемые культурно-досуговые события, организации их взаимодействий.
В этой связи задачей развития рынка культурно-досуговых услуг должна стать его демократизация, сочетание эффектов экономической пользы и социально-культурной полезности. Возникает необходимость производства услуг, доступных людям различных потребительских возможностей, наполнения данных услуг надматериальным культурно-смысловым содержанием, сближающим субъектов досугового общения независимо от их материальных возможностей.
Переход в третье тысячелетие сопряжен с поиском новой парадигмы цивилизационного развития, в качестве которой учеными предлагается качество жизни. В значительной мере данная парадигма связывается с созданием условий для удовлетворения человеком разнообразных потребностей: в физической и морально-психологической безопасности, в сохранении, рациональном использовании природной среды, в доступности материальных благ и услуг, в поддержании здоровья, увеличении продолжительности жизни, в доступности и качестве образования, ценностей и услуг сферы культуры и досуга и т. д.
Р. Инглхарт предложил гипотезу ценностной значимости недостающего, согласно которой приоритеты индивида отражают состояние социально-экономической среды: наибольшая субъективная ценность придается тому, чего относительно недостает. Он разграничивает материальные потребности в физиологическом поддержании собственного существования и собственной невредимости и нефизиологические потребности (такие, как признание, самовыражение и эстетическое удовлетворение). С переходом от модернизации к постмодернизации траектория перемен сдвинулась, по мнению Р. Инглхарта, от максимилизации экономического роста к максимилизации качества жизни [403].
Образование как показатель качества жизни связано с объективной потребностью общества в человеке образованном, способном к преобразованию своей и общественной жизни, и потребностями в образовании субъектов данного процесса, соразмеряющих собственные потребности (быть востребованными, иметь вознаграждение, адекватное прилагаемым усилиям, перспективы роста) с возможностями системы образования по созданию условий для их удовлетворения.
В российской педагогической науке парадигма качества жизни в ракурсе развития образования разрабатывается В. В. Бойцовым, Г. А. Бордовским, А. И. Субетто, Ю. А. Кряневым, М. А. Кузнецовой, А. В. Гличевым, связывающими качество образования прежде всего с ориентацией на реальные потребности общества и человека, с контролем над его качеством, с преобразованиями в сфере управления образованием и т. д.
Отметим, качество жизни человека образованного существенно выше, поскольку образование задает старт, условия проектирования субъектами сценариев жизнеустройства (профессиональной карьеры, благосостояния, создания семьи, разнообразных поводов культурно-смыслового взаимодействия с другими людьми и т. п.).
Качество жизни характеризует все стороны жизни человека, в значительной степени это категория культуры, так как указывает на оценочную деятельность сознания, сравнивающего достижения субъекта с определенной, референтной на данное время, матрицей, принятой в обществе (сообществе).
Категория качества жизни символична по своей природе, поскольку в виде ее маркеров выступают вещи, услуги, виды деятельности, в том числе и досуговое общение. Субъективный аспект категории качества жизни выражается в приписывании культурных значений вещам, услугам, людям, которыми объективно они могут и не обладать. (П. Козловски называет такое положение вещей фетишизмом – формой, в которой предметный носитель культуры достиг перевеса над культурной ценностью [162, с. 17].)
Весьма созвучной теории качества жизни представляется теория М. Аргайла, предметом исследований которого на протяжении длительного времени была категория счастья [12, с. 27–30]. Автор сосредоточивает внимание на экзистенциальных представлениях человека о счастье и его позитивных переживаниях, которые находят выражение в удовлетворенности человеком своей жизнедеятельностью (работой, материальным положением, социальным статусом, религиозным, или духовным, благополучием, семьей, национальной принадлежностью, социальными отношениями, досугом). При этом Аргайл дифференцировал эмоциональную (эмоцию радости) и когнитивную (рефлексивную оценку благополучия) составляющие счастья. По мнению М. Аргайла, досуг имеет непосредственное воздействие на позитивные эмоции, но наиболее сильны проявления счастья в социальном измерении досуговой деятельности – в социальных отношениях, связях с другими людьми.
Разделяя позицию исследователя, отметим, что досуговое общение выступает в качестве катализатора переживания субъектами культурно-смысловой совместности, совместимости, со-бытия.
Авторы концепций качества жизни, счастья выделяют в качестве экзистенциального показателя удовлетворенность субъектов своей жизнедеятельностью, включающий аффективный и когнитивный компоненты. Удовлетворенность качеством жизни отдельных субъектов образует в свою очередь совокупный показатель удовлетворенности членов общества своей жизнедеятельностью, характеризующий объективный уровень качества жизни конкретного общества.
В данных концепциях ярко выражена их антропоцентрированная направленность, связанная с пониманием благополучия общества с позиции признания индивидуально-личностных приоритетов человека, его представлений о благополучии.
Удовлетворенность субъекта своей жизнедеятельностью становится в современном мире доминирующей качественной метахарактеристикой взаимоотношений человека с миром, другими людьми, самим собой.
Качество жизни в значительной мере связывается человеком с возможностью удовлетворения своих разнообразных потребностей, в том числе и в досуговом общении. Вместе с тем проблема качества жизни остается наименее исследованной в отношении досугового общения, в то время как оно приобретает все более важное значение как возможность удовлетворения максимального количества разнообразных потребностей субъектов: в новой информации, в доверительных отношениях, в социально-психологической безопасности и комфорте, в консолидации с людьми, близкими по интересам, в креативном самовыражении и развитии вместе с другими. В этой связи досуговое общение приобретает статус социокультурных практик, символические значения которых характеризуют качество жизни: выбор вида досуговых занятий (услуг), содержания (предмета), субъектов общения, технологий взаимодействия.
Досуговое общение с точки зрения качества жизни определяет его антропоцентрированную (глубинную, индивидуально-личностную, экзистенциальную) сущность, вместе с тем оно несводимо только к эмпатическому, конгруэнтному общению, поскольку удовлетворенность от досугового общения связана с открытием для себя другого (или его новых граней); с получением пользы (от новой информации, нового знакомства, сделанного чего-либо вместе с другим); с самовыражением (демонстрацией своих возможностей); с креативным озарением, с эмоциональным подъемом, комфортом; с переживанием солидарного «мы» (создание согласованных культурно-смысловых сценариев жизни на основе взаимопонимания) и т. д.
Созидательная направленность досугового общения на развитие культурной идентичности, социабельности, креативности субъектов данного процесса, их консолидация на культурно-смысловой основе, создание новых локальных социокультурных проектов совместного бытия, досуговых солидарностей конструктивной направленности вносит вклад в формирование Гражданского общества, что определяет объективное значение досугового общения.
Развитие глобального культурно-информационного пространства, генезис культуры, революционные преобразования в технологиях коммуникаций обусловливают культурно-смысловую плюральность досугового общения. Высокая степень диверсификации информации позволяет субъектам быть в курсе происходящих в мире событий, обеспечивает эффект присутствия «здесь и сейчас» и в то же самое время детерминирует множественный, эклектичный характер идентичности, пестроту предметных поводов, разнообразие технологий досугового общения.
Постмодернистская культура информационного общества характеризуется Э. Тоффлером как блип-культура, связанная с новыми образами и представлениями – блипами информации, короткими сообщениями, объявлениями, командами, заголовками новостей, отрывками из песни или стиха, коллажами и т. д., которые не согласуются с привычными схемами и не поддаются классификации. По мнению Тоффлера, люди, сталкиваясь с блипами, чувствуют себя свободнее, они не пытаются втиснуться в стандартные модели, вместо этого предпочитают обустройство своей жизни по собственному усмотрению, создают ее модели, что одновременно становится и тяжким грузом, и возможностью безграничного жизнетворчества [334, с. 99].
Вместе с тем Э. Тоффлер видит перспективы современного мира весьма пессимистично (в работе «Шок будущего») [335, с. 450–452]. Он отмечает усиление тенденций персонификации современного человека (обозначая ее предел как супериндивидуализацию), живущего в динамично меняющемся мире, высокую степень быстротечности жизни, мобильности человека, его перемещений в жизненном пространстве; снижение значимости (вплоть до отрицания) отношений, привязывающих его к другим людям (прежде всего к семье, друзьям), не вписывающимся в сферу его жизненных устремлений. Оказавшись в ситуации сверхвыбора, сочетающегося с отсутствием четкого представления о собственной системе ценностей, человек впадает в угнетенное состояние, подчеркивает автор. Мощный «человекооборот», калейдоскоп связей, контактов не создает устойчивых отношений, усиливает чувство одиночества, отчуждения, что обусловливает невротизацию современных людей. Жизненный сценарий приобретает невнятный, эклектичный характер. В этой связи, считает Тоффлер, в современном супериндустриальном обществе человеку необходимы новые умения и навыки в трех ключевых сферах: умении учиться, общаться, выбирать.
Э. Тоффлер делает акцент на умении общаться («поиске новых способов формирования дружеских отношений в кратчайшие сроки») и связывает решение данной проблемы с обучением. Соглашаясь в целом с позицией автора в части обозначенной им проблемы необходимости обучения общению, отметим, что образовательные практики сопряжены главным образом с внешне обусловленными целями субъектов, общение которых имеет фокусированный (деловой) характер. Досуговое общение, осуществляемое в свободное время на основе свободного выбора, самоцельно по своей сути, оно отражает интенциальность субъектов (четко или не вполне осознаваемую, экспериментальную). Организация досугового общения выступает в качестве оптимального механизма, сокращающего «путь к другому», способствующего пониманию человека человеком посредством включения субъектов в культурно-смысловую канву текста досугового события, проектирования их интеракций. Событийно оформленные «быстротечные» контакты задают вместе с тем векторы взаимодействия субъектов, наделяют перспективой их трансформации в более устойчивые, длительные связи (клубы, любительские объединения, неформальные группы, дружеские отношения и т. д.). Досуговое общение способствует приобретению и развитию культурно-смыслового опыта создания сценариев жизни вместе с другими – жизнетворчеству.
В исследованиях Д. А. Леонтьева по экзистенциальной психологии жизнетворчество определяется как «личностно-ориентированная практика развития и коррекции отношений с миром» [192, с. 106]. Ученый подчеркивает связь между психотерапевтической практикой и воспитательной работой, суть которой он видит в просвещении – «освещении» пути развития сознания, «его расширении через направление его в мир и раскрытии того, что происходит в
мире».
Организация досугового общения как педагогическая практика является жизнетворческой по своей сути, поскольку предполагает проектирование культурно-смысловых паттернов событий, обладающих свойством трансцендентности, одновременно выступающих в качестве фактора, который направляет субъектов в мире культурных смыслов, определяет сценарии их взаимодействий, создает досуговые солидарности. Таким образом, воспитательные практики организации развивающего досугового общения, опосредованные досуговыми событиями, направлены на обозначение конструктивных векторов создания жизненных сценариев саморазвития вместе с другими.
Одним из ключевых вопросов современности, решением которого занимаются ученые и практики различных областей знаний, является вопрос о соотношении традиции и инновации.
Ситуация постмодерна, считает Т. А. Зарубина, охватывает всю социокультурную сферу, для нее характерны трансформация восприятия социального и исторического времени, воплощенного в традиции [125, с. 61–62]. Если процесс модернизации был неразрывно связан с идеей линейного прогресса человечества, доминирования будущего над прошлым и настоящим, нового над старым, то постмодерн, считает автор, означает иной (по сравнению с модерном) образ времени, иное отношение к традиции – не игнорирование, преодоление или консервацию, но анализ, интерпретацию, переосмысление.
В осмыслении особенностей и перспектив организации развивающего досугового общения данная проблема приобретает особенное значение, поскольку продолжающаяся урбанизация современного жизнеустройства, усиление жизненных ритмов требуют инновационных, креативных способов организации жизнедеятельности, в том числе и досугового общения. Традиция зачастую оценивается как механизм, сдерживающий развитие, в лучшем случае ее связывают с культурой провинции, исключая из «обращения» в условиях урбанизирующегося мира. Однако именно традиция обеспечивает преемственность культурного опыта, сочетание традиции и инновации создает целостность бытия.
Следует принять во внимание, что жизнь человека проходит на пересечении многих, зачастую разнонаправленных, векторов и течений, что требует от него ориентации в круговороте жизни, выбора смыслов и ценностей, образующих стержень его культурной идентичности, и оснований для консолидации с другими. Традиция выступает в качестве механизма, обеспечивающего внутреннюю точку опоры, преемственность культурного опыта на основе созидательного багажа вертикали культурно-исторического развития человечества.
К. Ясперс ставит задачу «вновь преобразовать человеческую природу в соответствии с ее истоками, верой, видя в этом путь к превращению в настоящих людей [383, с. 154]. Та глубина, из которой мы вышли, то подлинное, которое было скрыто под покровом второстепенных образований, привычных оборотов речи, условностей и институтов, опять обретает голос. Зеркало великого осевого времени человечества послужит, быть может, еще раз одним из существенных заверений в том, что в своем стремлении понять самих себя мы должны обратиться к тем глубинам, откуда мы вышли».
Теория осевого времени К. Ясперса совместно с теориями постмодерна создает некий баланс в осмыслении современных реалий, обнаруживает их культурно-историческую связь, подчеркивает необходимость сочетания различных подходов к исследованию досугового общения как механизма развития разносторонней, многогранной культурной идентичности личности и ее социально-культурной идентификации, являющейся основанием совместного бытия субъектов в досуговом пространстве.
Досуговое общение креативных субъектов в горизонтальной плоскости имеет преимущественно конвенциональный характер, обнаруживая перспективы развития глубинных связей, преобразования себя вместе с другими, создания со-бытийных картин мира; вертикаль досугового общения обеспечивает преемственность опыта поколений, целостность бытия.
Досуговое общение выступает в качестве механизма, обеспечивающего связь поколений, сохранение стержневых культурно-смысловых основ и целостности бытия, а также создание инновационных проектов социокультурного взаимодействия. Организаторы досуговых событий, интерпретирующие традицию с учетом современного контекста, обеспечивают ее творческое «прочтение», формируют новый взгляд на культурный опыт предшествующих поколений, способствуют ее вхождению в практику взаимодействия человека с человеком.
Парадокс постмодерна заключается в том, что, с одной стороны, развитие информационного общества обусловливает необходимость включения субъектов в общение, которое становится инструментом жизнедеятельности, а с другой – индивидуализация, автономизация, возрастание значения индивидуально-личностных приоритетов (смыслов, ценностей, потребностей) разъединяют людей. Доминирование прагматической, инструментальной функции общения отдаляет, дистанцирует субъектную сущность уникального неповторимого я от субъектной сущности другого, препятствует образованию солидарного мы, усугубляет одиночество человека эпохи постмодерна.
Другой слабо вписывается в структуру жизни обособленного я, отгородившегося от других индивидуально-значимыми потребностями, которые стимулируются производителями услуг, рекламными кампаниями, ловко расставляющими «потребительские ловушки», наделяющие продукты и услуги символическими значениями моды, престижа, маркерами принадлежности к социально значимой страте и т. д.
Функциональное общение, обслуживающее различные виды деятельности (профессиональные, прежде всего), строго регламентирует содержание, коды, технологии общения, подчиняя его достижению внешних по отношению к субъектам целей, связанных с решением производственных задач. Для такого общения характерен повышенный локус контроля, порой оно имеет стрессогенный характер, не зависит от потребностей субъектов в данных межличностных контактах, не является самоцельным.
Вместе с тем у современного человека потребность в общении со значимым другим (понимающим, разделяющим взгляды, культурные смыслы, жизненные ценности, вызывающим позитивные эмоции) остается весьма устойчивой. Досуговое общение, имеющее статус независимости от внешних детерминант, обладает значительным культурным и социальным потенциалом консолидации человека с человеком.
Контекст постмодерна, в значительной степени имеющий энтропийный характер, обостряет противоречия между генетической потребностью человека быть вместе с другими и утратой смыслообразующих оснований для реализации данной потребности на сущностном уровне. Этот уровень определяет не формальные, а культурно-смысловые связи (отношения), «размывающие» всевозможные границы (пространственные, экономические, социальные, этнические, гендерные, возрастные и т. п.). В этой связи постмодерн следует рассматривать как глобальный вызов человечеству, которому предстоит не только адаптироваться к новым реалиям бытия, но и научиться давать ответы, адекватные эпохе, выражающиеся в новых практиках жизнедеятельности, организации взаимодействий. Досуговое общение поэтому представляет собой синергийный процесс и приобретает значение поиска, апробации, внедрения практик взаимодействия, предполагающего индивидуально-личностное развитие и консолидацию субъектов данного процесса, связи которых определяются их культурными смыслами.
Не менее важными характеристиками современной эпохи являются темпоральные сдвиги, оказывающие влияние на все формы бытия, в том числе и на досуговое общение, реализующееся в свободное время и в свободно выбираемом субъектами пространстве – определенном хронотопе.
Проблемы свободного времени находят отражение в работах В. А. Артемова, И. В. Бестужева-Лады, Л. Н. Волобуевой, Л. А. Гордона, В. М. Димова, Ж. Дюмазедье, Г. Е. Зборовского, В. Е. Кемерова, Э. В. Клопова, К. Маркса, Г. П. Орлова, В. Д. Патрушева, В. М. Пича, Г. А. Пруденского, Э. В. Соколова, Р. А. Стеббинса, С. Г. Струмилина, А. Фернхема, П. Хейвена, Н. А. Хренова и др.
Свободное время, рассматриваемое как часть социального бытия, вызывает стабильный интерес у исследователей. Наиболее продуктивными в контексте данной проблемы представляются социологические теории свободного времени.
Г. Е. Зборовский выделяет три подхода, сложившихся в научной литературе относительно понятия свободного времени: свободное время как элемент социального времени либо его части – внерабочего времени; как относительно самостоятельная форма общественной жизни; как деятельность, ее содержание [129, с. 139].
Автор отмечает, что социальное время образует вертикаль, имеющую диахронический (хронологический) характер и предполагающую исторический подход к его рассмотрению (от цельности, нерасчлененности, синкретизма социального времени первобытной эпохи, где только намечалось разделение на время труда и время досуга, к четкой дифференциации рабочего времени, в том числе свободного, в индустриальном обществе).
Горизонтальная (конхроническая) структура социального времени предполагает дифференциацию бытия на главные виды деятельности – производственную и непроизводственную. Этой дифференциации соответствует разделение социального времени на рабочее и внерабочее, составной частью которого является свободное время.
Вместе с тем развитие рыночной экономики изменило темпоральные представления. Сокращение государственного сектора и рост сектора малого и среднего бизнеса, сферы сервиса обусловили выстраивание оптимальных графиков занятости, адаптированных к потребностям потенциальных клиентов; развитие hi-tech, нанотехнологий, характеризующихся высоким уровнем индивидуально-личностного вклада в производство, детерминирует «размывание» границ рабочего и внерабочего времени, изменяет взгляды на сложившееся разграничение рабочего и внерабочего времени, характерное для предыдущих типов обществ. Постмодерн со свойственной ему неопределенностью, энтропийностью, касающейся в том числе и темпоральных характеристик бытия, требует поиска решения задач организации свободного времени и досугового общения в современном контексте.
К. Маркс, исследуя социальную сущность свободного времени, называет его богатством, которым можно свободно распоряжаться, действовать по своему усмотрению, изъявлять свою волю [217, с. 215]. Он связывает свободное время с возможностью для удовольствий, досуга, свободной деятельности и развития, определяя тем самым базовые характеристики деятельности в свободное время.
Концепция С. Г. Струмилина базировалась на учении К. Маркса о свободе и необходимости, в ней ученый делал акцент на дихотомии необходимость (время, включающее в себя труд и быт) и свобода (время, не занятое выполнением непреложных обязанностей).
Наиболее интенсивно теории свободного времени развиваются в 60–70-е гг. ХХ столетия, в этот же период получает оформление особая отрасль социологического знания – социология досуга, исследующая проблематику свободного времени. (В значительной мере данное обстоятельство объясняется необходимостью контроля со стороны государства состояния духовной культуры граждан, использования ресурса свободного времени в идеологической поддержке существующего строя, решения задачи воспитания будущего «строителя коммунизма».)
Подход к свободному времени как внерабочему нашел отражение в теориях Г. А. Пруденского, Б. А. Грушина, В. А. Артемова, В. Д. Патрушева. Однако, как справедливо отмечает Г. Е. Зборовский, понятие внерабочего времени не может претендовать на универсальность, так как оно характеризует работающую часть населения, в то время как вне поля зрения остается его неработающая (по разным причинам) часть. Обоснованность противопоставления свободного времени так называемому занятому (рабочему) вызывает сомнение: ведь свободное время также заполнено занятиями, имеющими индивидуально-личностное значение.
Дальнейшее развитие теорий свободного времени было связано с поиском его целевого использования (Г. Е. Зборовский, Г. П. Орлов).
В 1970–1980-е гг. в изучении свободного времени вектор исследований задается методологической категорией свободы, а также пониманием самоценности и самоцельности свободного времени (Л. А. Гордон, Э. В. Клопов, Э. В. Соколов, Н. А. Хренов и др.). Именно данные признаки лежат в основе структурирования свободного времени, наполнения его индивидуально-значимым содержанием и выбором деятельности, соответствующим набору потребностей конкретного человека.
Н. А. Хренов отмечает, что досуг выступает в качестве синонима свободы личности, смысл досуга возникает лишь в состоянии свободы. «Досуг – это и есть сама свобода, ее символ… искусством досуга необходимо научиться владеть, уметь себя в нем реализовывать». Автор подчеркивает, что к досугу применимы лишь индивидуальные критерии, так как деятельность, имеющая для индивида значимость, может не иметь значения для других индивидов и общества в целом. Следовательно, досуг – это индивидуальное время, ценное прежде всего для личности [362, с. 10–13].
Разделяя точку зрения Н. А. Хренова, отметим, что значительная часть досуговых занятий осуществляется не одним, а двумя (или несколькими, группой) субъектами, вовлеченными в процесс общения по поводу предмета досуговой деятельности, в связи с чем можно говорить об индивидуально-личностных потребностях и конвенциональных основаниях взаимодействия участников данного процесса. В этом смысле досуг утрачивает свои индивидуально-личностные приоритеты и приобретает характер социальных практик, находящих оформление в досуговом общении.
Исследуя историю досуга, Н. А. Хренов подчеркивает, что в те исторические периоды, когда «невыраженной становилась государственная жизнь, а общественные и частные сферы жизни оказывались, наоборот, развитыми, досуговые формы выполняли функции, которые в истории осуществляло государство, в частности, функции единения и сплочения, преодоления межгрупповых и внутригрупповых противоречий» [362, с. 72].
Добавим, что общественные механизмы консолидации утрачивают свое доминирующее значение, на смену им приходят индивидуально-личностные, культурные смыслы (потребности, ценности), имеющие объединяющий характер и реализуемые в процессе досугового общения.
Подвижность, динамичность потребностной сферы существенно снижает возможность создания универсальной структурной матрицы досуговых занятий – поводов досугового общения, что требует ее изучения и корректировки в режиме мониторинга с учетом контекста всех обстоятельств.
Однако несмотря на определенную условность структурирования свободного времени и подвижность границ каждого из его элементов, группировка занятий в соответствии с потребностями, их функциональное предназначение позволяет выделить направленность занятий в свободное время, способствует выявлению интенциальности субъектов досугового общения в рамках конкретного исторического периода.
Целевая направленность обусловливает уточнение понятия свободное время в терминологических границах: досуг, более возвышенная деятельность, полудосуг. Г. Е. Зборовский отмечает, что данный подход позволяет дифференцировать занятия в сфере свободного времени следующим образом: досуг – это совокупность занятий в свободное время, которые удовлетворяют непосредственные физические, психические и духовные потребности человека, прежде всего восстанавливающего характера; более возвышенная деятельность – это те занятия в свободное время, с помощью которых человек развивает и реализует свой творческий, созидательный потенциал, наиболее эффективно совершенствует себя как личность, участвует (за пределами непреложных видов временных затрат) в производстве материальных и духовных ценностей [129, с. 49].
Однако в приложении к реальной практике такая дифференциация представляется весьма уязвимой, что особенно рельефно демонстрирует досуговое общение, в процессе которого его субъекты получают заряд бодрости, положительных эмоций, релаксируют (восстанавливают силы) и вместе с тем обмениваются информацией, реализуют и развивают свой креативный потенциал, проектируют новые отношения, модели поведения, выстраивают свою культурную идентичность, детерминируя тем самым динамику индивидуально-личностного развития, воспроизводства социальной структуры и создания новых форм со-бытия.
Полифункциональность общения в свободное время приближает нас к расширению границ понимания досуга как времени удовлетворения широкого спектра потребностей, обладающих характеристиками динамичности, подвижности, гибкости, высокой степени диверсификации и инверсированности.
В исследованиях структуры свободного времени особенное место принадлежит работам Ж. Р. Дюмазедье, посвященным изучению проблем урбанизма. Теоретический анализ и эмпирические исследования позволили ученому сделать заключение о том, что досуг по своей значимости для жителей развитых стран практически не уступает рабочему времени и даже в некоторой степени превосходит его. Экзистенциальный аспект отношения к досугу, измеряемый его привлекательностью, индивидуально-личностным значением, свидетельствует о доминировании ценностного отношения к свободному (по сравнению с рабочим) времени. Развитие досуга детерминировало возникновение досуговой инфраструктуры, индустрии досуга. Современный досуг перестал быть «приложением к труду, отдыхом от него и подготовкой к нему». Автономизация досуга, изменение жизненных и культурно-смысловых ориентаций на него свидетельствуют, по мнению автора, о наступлении «цивилизации досуга» [387].
Существенным вкладом Ж. Дюмазедье в исследование свободного времени стало введение им понятияполусвободное время (полудосуг). Рассматривая свободное время в широком смысле как полудосуг, он определяет его как досуговую деятельность, заполняемую занятиями отчасти утилитарными, отчасти безвозмездными, отчасти ограниченными обязанностями (дополнительная работа, повышение профессионального уровня, получение дополнительного образования, курсы и т. п.; огородничество, садоводство, спортивная, музыкальная деятельность и т. д.). Дюмазедье выделяет три наиболее важные функции досуга: отдых, развлечение и развитие личности.
Результаты исследования Ж. Дюмазедье позволяют сделать выводы о гибкости границ свободного времени, разнообразии его структуры, обусловленной интенциальностью субъектов.
Одной из теорий свободного времени, появившейся в 90-е гг. ХХ столетия, является теория «серьезного досуга» Р. Стеббинса. Он предложил рассматривать любую досуговую деятельность с позиций оценки ее результативности, что обусловило разделение досуга на серьезный и случайный (обычный). Случайный досуг автор связывает с непродолжительной, не требующей специальной подготовки, не оказывающей значительного влияния на сущностные личностные образования деятельностью, но вместе с тем доставляющей субъектам радость, удовольствие. Простота содержания, форм, гедонистическая направленность случайного досуга позволяют, по мнению исследователя, считать его несерьезным, не оказывающим существенного влияния на развитие субъектов досуговой деятельности.
Под серьезным досугом Стеббинс подразумевает относительно постоянные занятия любителя или участника социально-культурной самодеятельности, привлекательные для человека многочисленными векторами развития, возможностью конструктивного использования возрастающего количества свободного времени. Среди характеристик серьезного досуга наиболее существенные, по Р. Стеббинсу, его относительная временная продолжительность, потенциал в создании условий для самовыражения субъектов, самоактуализации их сущностных сил, роста самооценки, участия в социальном взаимодействии, консолидации, создании новой социальной реальности близких по интересам людей. Рассматриваемая Р. Стеббинсом [313, с. 66] дихотомия серьезный – несерьезный досуг позволила ученому сделать выводы о высоком культурно-историческом предназначении серьезного досуга. По мнению автора, серьезный досуг способствует формированию особого образа жизни субъектов досуговой деятельности, оснований для развития их социально-культурной идентичности, консолидации; проектированию реальности со-бытия.
Концепции свободного времени Ж. Дюмазедье и Р. Стеббинса освобождают от стереотипов, сложившихся в трактовках данного феномена, способствуют формированию отношения к свободному времени как равноправному с рабочим, имеющим не меньшее, а в ракурсе возможностей развития субъектов даже большее значение; пониманию досуга как жизнетворчества. Данные концепции позволяют широко и многогранно интерпретировать артефакты досугового общения – как разнообразную совместную деятельность субъектов, направленную на удовлетворение разносторонних потребностей, содержащих элементы утилитарности и духовности, «случайности и серьезности».
Возрастание экзистенциальных аспектов темпорального самовосприятия человека обнаруживает рассогласование между реальной быстротечностью времени (и соответствующей ему динамикой форм жизнедеятельности) и самоощущением человека во времени.
Противоречие между темпоральными сдвигами и традиционными представлениями человека о времени, а также возрастные, индивидуальные особенности, культурный опыт, личностные качества образуют проблемы, которые порой оказываются трудноразрешимыми, вызывают у человека дезадаптационные состояния и стремление жить преимущественно одним из времен (прошлым, настоящим, будущим) или доминирующее состояние вневременья, когда в переживаниях преобладает ощущение или чувство вечности. Такое отношение ко времени С. А. Кравченко [406] обозначил как темпоральный невроз.
Привычные, стереотипные представления о времени как форме бытия (с набором культурных смыслов, ценностей, форм, технологий) наиболее рельефно отражают конфликты отцов и детей как временные дистанции. Желание остаться в прошлом (по определению В. С. Цукермана, в пределах «фантомной» культуры) выявляет конфликт между прошлым, настоящим и «бесперспективным» будущим [364, с. 139]. С. А. Кравченко отмечает, что для современного человека характерно стремление быть «вечно молодым» (особенно ярко это выражено у женщин), отвержение реальности настоящего, нацеленность на будущее, характерная для мужчин, готовых ради будущего жертвовать настоящим или прошлым. Состояние вневременья связано с ощущением вечности, воплощающим в себе человеческие ценности, имеющие непреходящее значение (люди искусства, адепты религиозных и мистических практик). С. А. Кравченко подчеркивает, что идеальный вариант предполагает равномерное распределение внимания личности между четырьмя темпоральными пространствами – прошлым, настоящим, будущим и вневременьем, что детерминирует высокую степень социально-культурной адаптивности личности.
Обострению противоречий в темпоральном самовосприятии человека способствует достижение им биологического возраста, изменение социального статуса, сопутствующих им стереотипов восприятия надлежащих форм, способов жизнедеятельности, и реальным темпоральным самоощущением, не укладывающимся в отформатированные рамки.
Досуговое общение предполагает возможность его осуществления в условно разных временных измерениях, воплощаемых в предмете общения, его содержании, формах, способах. В настоящее время практикуются «темпоральные путешествия», «перемещающие» субъектов досугового общения во времени и пространстве. Возрождение религиозных, этнокультурных традиций, фольклора; реставрация форм досугового общения разных эпох: венских, пушкинских балов, петровских ассамблей в Санкт-Петербурге, модных светских салонов (в современной интерпретации – суаре-пати); реконструкция исторических баталий при Бородино, военных сражений Второй мировой войны и т. п. актуализируют культурно-исторический опыт, включают субъектов в досуговое общение, выступающее в качестве механизма развития идентичности и идентификации личности с культурой своего этноса, нации, устанавливают культурно-смысловую связь времен, содержат значительный воспитательный потенциал. Такие «перемещения» во времени возможны в процессе досугового общения, разрушающего временные, социальные границы, способствующие эффективному взаимопониманию участников, установлению между ними культурно-смысловых связей.
Не меньшее значение имеет адекватное восприятие себя в настоящем времени. Темпоральная рефлексия предполагает соответствие новым реалиям, приятие перемен, высокую адаптивность, способность к преобразованию себя, окружающего мира, отношений с людьми, создание культурно-смысловых солидарностей.
К темпорально-гармонизирующим практикам следует отнести проектирование досуговых событий, сочетающих традиционные и современные представления человека о времени, биологическом и психологическом возрасте, совмещающих в себе сообразно настоящему времени интерпретируемую традицию и инновацию, обнаруживающую перспективы развития.
Динамика теорий свободного времени отражает смену парадигмы приоритета от его социальной значимости к индивидуально-личностному значению, смещение акцентов от объективных критериев к субъективным, поскольку свободное время характеризует индивидуально-личностное бытие человека на глубинном, сущностном уровне, взаимодействие уникальных субъектов на культурно-смысловой основе. В этой связи в исследованиях свободного времени следует отметить культуро-антропо-центрированный подход к изучению данного феномена.
Досуговое общение имеет также пространственные характеристики. В отличие от других видов общения контекст среды досугового общения пространственно не ограничен. Наряду со специально предназначенными социально-культурными институтами и адекватными им пространственными локусами досуговое общение может реализоваться практически в любом месте, что позволяет отметить его высокую пространственную адаптивность.
Специально организованные локусы досугового общения до недавнего времени были представлены традиционными учреждениями культуры и искусства (театры, дома и дворцы культуры, клубы, парки, музеи, концертные залы, учреждения дополнительного образования и т. д.). С развитием рыночной экономики, индустрии культуры получили распространение учреждения нового типа (главным образом, негосударственного сектора): кафе, рестораны, ночные клубы с определенной культурно-смысловой концепцией, тематическими шоу-программами, вечеринками; казино, игровые клубы; интернет-кафе, предоставляющие возможности для общения и игр в Сети; клубы, объединяющие субъектов по их статусу, профессиональным интересам, хобби; спортивные учреждения, клубы, секции с направленностью на здоровый образ жизни, эстетизацию внешности; торгово-развлекательные комплексы, удовлетворяющие совокупность потребностей; специально оборудованные рекреационные площадки в городах с выделенными культурно-смысловыми акцентами и т. д.
Особенностью пространственно-институциональных локализаций досугового общения является создание символических зон, привлекающих, объединяющих субъектов, детерминирующих их интеракции. В то же самое время досуговое общение может осуществляться практически в любом месте пространства, в неформальной обстановке: в доме (кухня, к примеру, – излюбленное в советское время место общения на разные темы и посиделок – семейных, дружеских, диссидентских, лиц с девиантным поведением и т. д.); на улице (дворовая компания детей, подростков, общение пожилых людей на скамье у подъезда; за партией в домино, шашки, шахматы во дворе; на прогулке, рыбалке, охоте; любители экстрима предпочитают общение на досуге с людьми, разделяющими их небезопасные увлечения).
В условиях глобализации информационно-культурного пространства получило развитие виртуальное досуговое общение: игры в режиме онлайн, социальные сети. Появилась категория так называемых интернет-жителей, зачастую социально дезадаптированных, испытывающих интернет-аддикцию. Признание того факта, что в условиях развития информационно-коммуникационного пространства жизнь человека осуществляется в двух мирах – реальном и виртуальном, сугубо индивидуализированном, существенно сокращает возможности взаимодействия педагога с субъектами виртуального досугового общения. Возникновение виртуальной среды обитания, обусловливающей специфику взаимодействия ее субъектов, рождает новый вызов-запрос педагогической науке и практике, связанный с поиском адекватных, корректных способов взаимодействия педагога с субъектами виртуального досугового общения, исключающих грубое вмешательство, деликатно направляющих субъектов в культурно-смысловом пространстве, сочетающих виртуальные и реальные практики данного процесса.
Контекст современного этапа развития экономики, диверсификация ее отраслей, возрастание значения человеческого ресурса в процессе производства разнообразной продукции и услуг детерминировали возникновение новой парадигмальной установки управления, становление адекватной переменам синтетической теории менеджмента.
Признание в качестве механизма развития производства креативности, ответственности персонала, стремления сотрудников к профессиональному росту обусловили развитие концепции корпоративной культуры предприятия, инновационных персонал-технологий менеджмента (исследования В. А. Спивака, М. И. Магура, М. Б. Курбатовой, Т. Ю. Базарова и др.).
Поскольку корпоративные взаимодействия опосредованы межличностными отношениями, которые осуществляются в напряженной атмосфере решения производственных задач, статусных различий, ограниченных восможностей для разносторонней самореализации персонала, то организация корпоративного досугового общения выступает в качестве механизма, способствующего развитию корпоративной культуры предприятия, командного духа и креативности его персонала. Корпоративное досуговое общение, опосредованное включением сотрудников в культурно-досуговое событие, способствует созданию культурно-смыслового поля взаимодействий субъектов, обусловленного их интенциями, культурным текстом события; создает условия для релаксации, снятия напряженности повседневных межличностных контактов; содействует проектированию межличностной ткани отношений участников досугового общения, их самореализации, креативному развитию.
Вполне обоснованной в этой связи представляется необходимость непрерывного осмысления специалистами социально-культурной деятельности, проектирующими и создающими культурно-досуговые события, многогранного контекста динамики развития общества, темпоральных, пространственных сдвигов, характеризующих современный досуг и детерминирующих досуговое общение. Рефлексия исключает использование шаблонов, «зашлакованных» временем, стереотипное восприятие возрастных, гендерных, социальных, этнических представлений о человеке; она требует незамедлительного, адекватного ответа на динамические культурогенетические, экономические, антропологические, социальные и другие процессы, характеризующие современное общество. Абстрактно-логический уровень рефлексии детерминирует в свою очередь создание соответствующих практик досугового общения.
Экзистенциональная сущность досугового общения проявляется в свободном выборе субъектами видов досуговой деятельности, партнеров; в удовлетворенности деятельностью общения; в получении позитивных эмоций; в возможности креативного развития, проектирования культурной идентичности; в создании новых отношений, консолидации с близкими по духу людьми (как результат идентификации).
Подход к досугу как времени, свободному от внешних воздействий, освобождает человека от влияний извне, но одновременно делает его ответственным за это время. Использование ресурса требует от субъектов высокой степени самоорганизации, создания развивающих проектов свободного времени вместе с другими.
В этой связи следует отметить возрастание значения этики досуга, требующей рассмотрения в двух плоскостях: как ответственность за это время (его содержание, формы, направленность досуговых взаимодействий в конструктивное или деструктивное русло) самих субъектов досугового общения, так и ответственность организаторов данного процесса – специалистов социально-культурной деятельности.
И. Шмерлина подчеркивает, что «постоянная дилемма существует не между свободным и несвободным временем, а между временем, которое человек способен полноценно освоить, и временем, которое для него организует окружающая среда: от того, как складывается пропорция, и зависит, чем станет свободное время для человека – временем исполнения планов и желаний или временем пустоты и бессмысленности» [370, с. 30].
Разделяя позицию автора, отметим, что освоение свободного времени детерминируется уровнем развития культуры субъектов, их потребностей, что ставит перед педагогической наукой задачу смещения акцентов с приоритета исследования рабочего (учебного) времени на разработку проблем свободного (внерабочего, внеучебного) времени как ресурса разностороннего развития личности и образования культурно-смысловых связей между субъектами в сфере социально-культурной деятельности.
Х. Фернхем и П. Хейвен отмечают, что для сегодняшнего времени характерно возникновение новой этики досуга, признание его высшим благом в том случае, если человек развивает свой потенциал, креативные и социальные качества. Свобода, предполагающая ответственность, выражается в выборе видов, содержания занятий, в их личностно-социально-преобразующей направленности – достижении блага для себя и для других [341, с. 249].
Досуговое общение, таким образом, становится самостоятельной ценностью, ресурсом, инвестирующим развитие личности, создающим условия для выбора образа, стиля жизни, содержания, способов взаимодействия человека с человеком на культурно-смысловом уровне.
А. Долгин, автор концепции благосостояния культуры, определяет качественное время как универсальный индикатор и цель культуры [108, с. 360]. Он делает акцент на индивидуальной полезности, которую может оценить потребитель культурных продуктов и услуг. Качественное личное время, по мнению автора, это время, которое в соответствии с приоритетами, возможностями и мерками конкретного индивида используется наилучшим образом.