Российский праздник как феномен культуры

В истории мировой культуры значительное место занимает проблема возникновения и развития праздника как феномена, представляющего цен­ность не только в плане изучения народного искусства, общественного бы­та, этногенеза, но и в целом для исследования материальной и духовной культуры народа. «Судьба нашего искусства есть судьба нашей культуры, судьба культуры - судьба веселия народного. Вот имя культуры: умное ве­селие народное», - так в контексте развития искусства и культуры опреде­лял место праздника, сущность его синтетического универсализма Вяче­слав Иванов [7].

Праздник - явление всеобщее и постоянное именно в социально-культурной жизни народа, так как он возникает только там, где существу­ют духовные связи между людьми, и, порожденный ими, в свою очередь укрепляет эти связи, демонстрируя свои общечеловеческие социально-культурные качества.

где отпраздновать день рождения ребенка сайт

До наших дней праздник как своеобразный социальный институт со­хранил рудименты далекого прошлого, элементы языческих времен. Генети­ческие корни практически любого праздника нужно искать в древнейших ре­лигиозных верованиях. По мнению практически всех исследователей этого феномена мировой культуры, потребность в праздниках присуща человече­ству с самых древних времен, «homo sapiens был, по всей видимости, одно­временно и homo ludens - человеком играющим и празднующим» [8].

Но праздник отнюдь не статичное, неизменное явление. Если рас­сматривать каждый праздник как целостную, относительно открытую сис­тему, то в нем можно выявить все признаки, присущие сложным системам, прежде всего его динамику. Появление, расцвет, изменение элементов праздника, самого способа празднования - все это значимые показатели не только изменений внутри системы, но и перемен более общего характера. Так, упадок идеи, угасание веры и убеждения в ценности блага ослабляют и обычно в конце концов вовсе сводят на нет потребность в празднике. Ес­ли этот упадок сопровождается принятием новых идей, новых ценностей, новой веры, то скорее всего появляется и потребность в новых праздниках. Наиболее яркие тому примеры - Великая французская революция и Вели­кая Октябрьская революция в России.

Тем не менее можно наблюдать относительную устойчивость празд­ника (системы) при постоянном внутреннем изменении его содержания и формы (элементов системы). Как правило, изменения праздника являются частью общих изменений, происходящих в целом в культуре сообщества, они вытекают из тех же самых причин, и прежде всего из изменений: усло­вий жизни сообщества, его социально-экономической структуры и поли­тического строя либо места в общественной системе, общественного соз­нания сообщества, выражающихся в изменениях его системы ценностей. Иногда наблюдается также своеобразная трансформация смысла: празд­ник, первоначальное, культовое, магическое, метафизическое, мифическое значение которого утрачено, приобретает для сообщества, соблюдающего его новый, иной смысл.
Но, даже подвергаясь глубоким изменениям, праздник часто сохра­няет старинные элементы, которым сообщество придает новый смысл и которые можно идентифицировать как идущие из далекого прошлого сви­детельства о непрерывности культурных влияний и заимствований. Лишь таким путем можно вполне научно объяснить социальный смысл и функ­ции праздника, избегая схематических и поверхностных интерпретаций.

Как относительно открытая система праздник имеет комплекс внеш­них связей с другими системами. Внешние связи системы зависят от мно­гих внешних причин, причем часто такая зависимость прослеживается по­стоянно. Первое место в этом ряду занимает связь праздника с обществен­ной структурой и ее изменениями, причем не только религиозных, этниче­ских классов или слоев, но и малых групп, начиная с семьи. Они связаны с судьбою систем ценностей, с историей идей, находят свое непосредствен­ное выражение в вызванном праздником творчестве, знаменуют структур­ные и функциональные преобразования общества. Одновременно праздник позволяет рассматривать в единстве элементы культуры, постоянно пере­даваемые традицией и возобновляемые в каждом поколении, а также но­вые ее элементы. Многие праздники представляют собой некую резервную систему культурно-исторической памяти общества (наряду с другими со­циальными институтами: семьей, церковью), и чем меньше удельный вес одних ее элементов, тем больше удельный вес других. Используя эту сис­тему, принимая или отрицая, переосмысливая и ассимилируя ее, осущест­вляется любое культурное развитие, любая культурная динамика.

С точки зрения внутренней динамики праздник как система пред­ставляет собой день или несколько дней, иногда праздничная фаза затяги­вается, но в таких случаях сама она, как правило, делится на части, отчет­ливо различающиеся по своему характеру, и только одна из них является праздничной кульминацией, вершинным моментом праздника.

Как уже говорилось, в процессе развития каждый конкретный празд­ник изменяется и трансформируется, что свидетельствует не только о его качествах сложной системы, но и о переходе в иное образование, иначе го­воря, о том, что праздник на определенном этапе своего развития перестал быть праздником. Действительно, вся мировая история свидетельствует, что все рассмотренные выше факторы вызывают не только изменения праздников и устоявшихся способов празднования, но также приводят к исчезновению одних и возникновению других праздников.

Праздник в своем генезисе всегда соприкасается с вопросами, важны­ми для человеческой общности, понимание его нельзя свести только к игре, развлечению, мифам и т. д. Вопреки кажущейся видимости праздник - это не период идиллии; зачастую он становится фазой явных или скрытых кон­фликтов, выявляет противоречия, враждебные друг другу силы и тенденции; связанный с радостью, он не может отождествляться с развлечением, что ему на протяжении почти всей его истории ставили в упрек антагонисты.

Противниками праздников, начиная с античности, были как отдель­ные представители философской и религиозной мысли, так и целые на­правления. С их точки зрения, главной целью и смыслом человеческой деятельности является труд, праздники же наделялись служебным значе­нием, признавались лишь те из них, которые напрямую выполняли религи­озные, воспитательные или иные полезные функции. В большей или меньшей степени элементы такого идеала культуры встречаются в трудах Платона, для которого образцом было государство, где удовлетворяются только необходимые потребности. Платон отвергал «излишние» потребно­сти (культура же, как известно, всегда избыточна), считая разорительными потребности в изысканной пище, в скульптурах, зрелищах и т. п.

Подобную точку зрения поддерживали позднее некоторые разновид­ности христианства, прежде всего пуританство. Носитель протестантской культуры должен был проводить свою жизнь, по выражению М. Вебера, в «посюсторонней аскезе» [4]. Задача пуританской аскезы - уничтожить все мирские радости, поэтому любая минута, потраченная не на труд и накоп­ление, является величайшим грехом. Причем отрицание распространялось не только на светские праздники, но даже и на праздник Рождества Хри­стова. По «Домострою» (памятнику средневековой русской литературы) единственным законным развлечением считалось гостевание [6].

Противоположная точка зрения отражена во взглядах на главную сферу жизни Аристотелем, который считал, что труд существует ради до­суга, праздника, причем они понимались не как безделье, а как специфиче­ская и высокая по значимости деятельность. Этих взглядов придержива­лись представители светской культуры Нового времени. С позиций куль­туры Нового времени, именно свободное время - сфера формирования и выполнения собственно человеческого в человеке, труд лишь необходимое условие для создания подобных возможностей. Такие культуры по своей типологии относятся к пермиссивным (разрешающим). Русская аскеза по «Домострою» потерпела сокрушительные удары в царствование Петра I, который принес с собой европейскую культуру Нового времени. Но про­цесс начался значительно раньше: многие исследователи отмечают XVI - XVII вв. как переломный этап в русской культуре. А. М. Панченко считает, что «происходила замена веры культурой, обихода - «утехой», обряда - зрелищем, прохладой, развлечением» [9]. Л. Н. Гумилев, согласно своей концепции этногенеза, считал XVI - XVII вв. русской истории акматической фазой (максимумом) пассионарности [5].

Сегодня существует некоторое недопонимание роли праздника, а от­сюда и недооценка самого феномена досуга, праздника, свободного от трудо­вой деятельности времени. Можно предположить, что потребность в празд­нике всегда будет уменьшаться там, где возрастает богатство и уровень обра­зованности, где человеку не надо много и тяжело трудиться, когда ослабева­ют его связи, в особенности эмоциональные, с традиционными празднующи­ми группами, к которым он формально принадлежит, когда он не зависит от ритма природы и сам рациональным образом определяет ритм собственной жизни. Потребность в празднике уменьшается также с исчезновением мета­физических интересов и охлаждением к идеологии, усилением рационализма, прагматизма и культа индивидуализма, выражающегося в желании оградить личную жизнь от посторонних посягательств и в усмотрении в этой личной жизни, в праве на интимность, на изоляцию в собственном кругу основного права современного человека. Процессы отхода от религии, наблюдаемые повсеместно в индустриально развитых странах, порождают равнодушие и к религиозным праздникам; идейный индифферентизм, равнодушие ко всякой идеологии естественным образом вызывают безразличное отношение к на­родным, политическим и государственным праздникам, всегда выражаю­щим определенные идеи и высшие ценности.

Объективно существующие периодические кризисы тех или иных форм, типов праздников и празднования, органически связанны с периоди­ческими кризисами ценностей, вокруг которых организовано коллективное бытие людей. Но это нисколько не уменьшает ни общественной потребно­сти в празднике, ни его культурной роли. Ко всему прочему, культура праздника систематически обогащает некоторыми своими элементами культуру обыденную, в первую очередь, сферу материальной культуры. Многие предметы, вещи, некогда употреблявшиеся только во время празд­ников, затем вошли в повседневный быт; многие виды действий, меро­приятий, зрелищ, некогда исключительно праздничных, затем укоренились в фазе будней и в художественной культуре.

Выводы об упадке праздника делаются учеными развитых стран на том основании, что в прошлом праздник играл более значимую роль, вы­полнял более разнообразные функции в жизнедеятельности человека, а его наличное существование соответственно обладало более яркой выражен­ной спецификой и богатством конкретных форм, чем в настоящее время.

Стихийно возникающее стремление возродить ушедшую культуру, вернуться к апробированным способам солидаризации людей, восстано­вить утраченное многими людьми представление об истинном гуманизме и духовности сводится по большей части (в сфере праздничной деятельно­сти) к насыщению современных праздников и досуга элементами фольк­лора, этнографической экзотики. Конечно, таким способом удается разно­образить досуг населения, придать празднику национальный колорит; но это не приводит к коренному улучшению ситуации и не дает существен­ных результатов в деле возрождения и сохранения национальной культу­ры. Таким образом, отречение от праздников, утрата интереса к ним слу­жат признаком утраты интереса к лежащим в их основе ценностям; тогда они зачастую лишь декларируются, но не практикуются.

Между тем необходимость праздника, общечеловеческая потреб­ность в нем обусловлена прежде всего множеством его общественных функций - духовного объединения, примирения, сплочения людей, возоб­новления общественных связей, нравственного очищения, коллективного самовыражения, эстетического образования. Выполняя компенсаторную функцию, праздник выступал как способ обретения свободы, релаксации от груза будничных забот и тревог.

Праздник, несомненно, многозначен. Но все его значения производны от тех социальных функций, которые становятся очевидными лишь в его соотнесении с основными слагаемыми исторического процесса: лично­стью, обществом, нацией, государством, культурой, субкультурой. Число такого рода функций достаточно велико. Наиболее общей и универсальной функцией праздника является обеспечение социальной интеграции людей: формирование оснований их устойчивого коллективного существования, стимулирование повышения уровня их групповой консолидированности и эффективности взаимодействия, накопление в процессе празднований со­циального опыта по гарантированному социальному воспроизводству кол­лективов как устойчивых сообществ.

Одна из самых ранних функций праздника заключалась в том, чтобы исключить всякий общественный хаос и не допустить изменений. Исключенность последних из существующих картин мира, по мнению Г. Беккера, характеризует смысл сакральности [3]. Поэтому необходимо изучать са­мые традиционные ранние формы праздника, когда они были проявлением общих ориентаций сакральной культуры.

Трансформация всего многообразия функций праздника связана с изменениями в социальной структуре общества и общностей и с изменени­ем в системе социокультурных ценностей. Развитое общество институализирует многие праздники, выполняющие определенные общественные функции. К таким функциям следует отнести воспитательные и рекреатив­ные (праздник как отдых) функции, функции физической и психической реабилитации и релаксации человека. Реализация последней функции, на­ряду с принятыми в сообществе социальными нормами и формами отдыха (системами выходных, отпусков, освобождением от активной деятельно­сти по возрасту и состоянию здоровья, системой институтов организован­ного досуга и т. п.), немыслима без праздников самого различного уровня, а также сопутствующих им карнавалов, массовых гуляний, обрядов и игр.

Во многом благодаря пространству праздника как в его институализированных, так и неинституализированных формах, развивались такие духов­ные сферы, как искусство, философия и даже наука. В празднике, помимо мировоззренческих, воспитательных, регулирующих основ мощно заявляла о себе и сугубо художественная, зрелищная сторона. Именно эта функция праздника, его роль как стимула специфического творчества личности, может быть также признана критерием общественной жизненности праздника и его идеи. Пока праздник вдохновляет людей на творчество, он остается живым.

Помимо этого, зрелищная форма праздника веками была связана с культом и позволяла массам верующих, в большинстве своем не умевших читать, далеких от теологических книг, активно участвовать в религиозной жизни, переживать глубокий смысл жертвоприношения, очищения, драма­тизированного проявления сакральности.

В традиционной народной культуре веселье, отдых от физического труда, никогда не понимались как безделье. Праздник всегда выполнял важные общественные функции, имел глубокий смысл. В нем человек наиболее остро ощущал себя одновременно личностью и членом коллек­тива, внутри праздника осуществлялся контакт и свободное общение, без которых невозможна нормальная жизнедеятельность человека. К тому же в самом процессе празднования реализовывалась его нормативная функция, так как праздник - это еще и проявление всех форм и видов культуры кол­лектива, начиная от принятых норм поведения, кончая демонстрацией на­рядов и исполнением традиционных песен.

Функция свободного времени возникает в празднике не из-за его сущности, ошибочно определяемой как время, свободное от принуждения, время, когда человек может делать что ему заблагорассудится. Она непо­средственно вытекает из потребностей современного хозяйствования, в особенности рынка, для правильной деятельности которого необходима ритмичность и по возможности мощные стимулы; праздник создает для этого исключительные возможности, широко используемые во всех звень­ях производства, торговли и связанной с ней рекламы. В обслуживании праздников задействованы тысячи людей различных специальностей, для которых они являются важным источником дохода, работает целая система институтов: торговля, кустарный промысел, промышленность, транспорт, пункты питания, гостиницы.

Экономический эффект имеют многие, некогда связанные с культом, а ныне прочно вошедшие в жизнь праздничные обычаи, такие, например, как обязательное обновление жилого дома, праздничная уборка, выбрасы­вание старых вещей, замена утвари. Повсеместно с праздником связаны традиции выставлять напоказ, раздавать, потреблять, иногда даже уничто­жать большие количества экономически ценных продуктов. Все это обу­словливает периодическое, поддающееся точному прогнозу возрастание спроса на определенные товары и услуги. Образно говоря, с праздником издавна связана праздничная ярмарка, которая ритмизует хозяйственную жизнь, влияет на производство и торговлю и даже в настоящее время про­должает играть важную роль в экономическом балансе года.

Как и всё многообразие функций культуры в целом, функции праздни­ка можно разделить по таким направлениям, как социально-интегративное, регулятивно-нормативное, познавательно-коммуникативное, рекреационно-творческое и оценочное.

Как социокультурный феномен, праздник обладает следующими ос­новными качествами: во-первых, это - непрерывность, начиная с древно­сти и до настоящего времени; во-вторых, детерминированность праздни­ков ритмом природы, мифологическим временем, конкретно-исторической ситуацией; в-третьих, относительная устойчивость праздника при посто­янном внутреннем изменении его содержания и формы; в-четвертых, идентификация личного и национального самосознания в процессе празд­ника как условие преемственности социальной структуры и культурной традиции, т. е. общественный, коллективный характер празднеств; в-пятых, культурная ценность праздника; в-шестых, реактуализация религи­озных форм праздников в культурогенезе.

Исследователями неоднократно подчеркивалась глубинная связь мифа и религии, проявляющаяся на протяжении всей истории человечест­ва. Первоначально религиозный взгляд на мир и сопутствующий ему тип мироощущения складывались в границах мифологического сознания. Но в отличие от религии миф обладает имманентной логикой саморазвертывания, которая необязательно обращена на последнюю реальность - непо­стижимый абсолют. Миф является соединительной частью верований, его можно считать самой глубокой основой перспективной продолжительно­сти, связывающей личные интересы, страх и скорбь перед лицом смерти, многие конкретные случаи, которые пережили или которые помнили бы­лые поколения, - с тем доисторическим прошлым, когда, по их мнению, подобный факт произошел впервые. В отличие от религии, которая обоже­ствляет сверхъестественное, трансцендентное, миф обожествляет непо­средственную игру природных сил и понятые как ее продолжение стихий­ные страсти души. Для мифа природное явление (например, солнце) и страсть (например, гнев) - это и есть боги (Солнце и Гнев).

Содержание древних мифов, данные, собранные археологами, свиде­тельства о совершении церемоний, ритуалов, торжеств, которыми повсеме­стно сопровождались праздники на то, что празднование имело место еще в доисторические времена. Превращая хаос в космос, миф создавал возмож­ность постижения мира как некоего организованного целого. Все это выра­жается в простой и доступной схеме, которая могла претворяться в магиче­ское действие. В магии или действиях, основанных на убеждении в возмож­ности волшебного влияния человека на природу и среду обитания, находят свое выражение еще первобытные верования. Социальный феномен возни­кающего в эпоху раннего палеолита родового строя находит в человеческом сознании фантастическое отражение в форме тотемических образов кровного родства. Характерная для тотемизма магия жизни и смерти проявляется в об­ряде повторного рождения к новой жизни, прообразе реинкарнации - вос­кресения, совершаемого в тесной связи с вселяющимся вечно живущим тотемом, поедаемым единокровцами в обрядовой трапезе.

Лежащие в основе первобытного праздника, магические действия давали людям убежденность в том, что можно оказать определенное влия­ние на силы природы, на окружающую их действительность и сверхъесте­ственные силы, от которых, как они верили, зависела их судьба. Эта вера и своеобразные познания в области магических процедур, которые трактова­лись зачастую как таинственное совместное участие в праздничных обря­дах, всегда выполняли также и роль интегрирующего группу фактора.
Мифологические образы понимаются как реально существующие, наделяются субстанциальностью, воспринимаясь как часть действительно­сти. Являясь продуктом синтеза чувственно-конкретного и понятийного моментов, мифологические образы в высшей степени символичны. Кон­кретный мифологический персонаж соотносится с широкой сферой фено­менов, в том числе и с феноменом праздника. Праздники, согласно верова­ниям древних, устанавливались мифическими предками, основателями го­сударства и города, предками божественного происхождения. Миф как рассказ о судьбах необыкновенного и необыкновенных героев, персони­фицирует события и ценности, для почитания которых учрежден праздник. Но в содержании мифа часто обнаруживается и объяснение, почему и ка­ким способом возник праздник: публичное напоминание этого рассказа или его инсценировка являются важной частью праздничного обряда.

Средством преодоления страха перед безудержным потоком времени и небытием был циклизм первоначальной архаичной мифологии. Факторы, обосновавшие общественную потребность в празднике, имеют постоянный характер; обобщенно говоря, это - ритмические явления жизни, изменчи­вость отрезков времени, как в тех случаях, когда мы имеем дело с природ­ным циклом, так и тогда, когда речь идет о времени человеческой жизне­деятельности, мифическом, легендарном или историческом, действитель­ном. Желание осознать этот ритм, почтить его и обозначить, припомнить важные моменты прошлого, стремление слиться с этим ритмом и попытки оказать на него влияние, предотвратить его возможные нарушения - вот мотивы, в силу которых люди тысячи лет отмечают праздники.

Праздничные дни связываются с лунным и солнечным циклами, с узловыми моментами сельскохозяйственного года, со стремлением обес­печить людям наиболее благоприятный ритм природы, зависящий, как считалось, от сверхъестественных сил. Во время праздников люди просили прощения у этих сил за нарушение ими естественного порядка, пытаясь тем самым вернуть их расположение. Праздник на свой манер, повторяя миф, есть усилие остановить поток времени, придать вневременной смысл тому, что некогда имело временные рамки.

Являясь исторически первой формой культуры, компенсируя недос­таточность практического овладения природой через смысловое породнение с нею, мифология упорядочивает и регулирует человеческие отноше­ния, программируя бессознательную сферу человеческой психики (ибо сознание еще слабо и неразвито) с помощью магии, символов, табу, обря­дов и ритуалов. Магическое овладение природой на деле оборачивается укрощением стихийных сил души, которые, вырвавшись из-под контроля, способны разрушить жизнь общины.

Как свидетельствуют археологические данные, уже в раннем палео­лите находятся доказательства существования верований и священнодей­ствий, именуемых анимизмом и тотемизмом, а также следы периодически совершаемых обрядов. К древним праздникам, восходящим к временам складывания тотемистических представлений, несомненно, относятся праздники, связанные с культом животных. Примером подобного культа, относящегося к праистории религии, является культ медведя, прослежи­ваемый еще в эпоху позднего палеолита в так называемой ориньякской культуре. Человек палеолита при этом верил, что способствует таким пу­тем возрождению, употребляя прием анимистической магии воплощения, совершая искупление убийства медведя и употребления его в пищу. Культ медведя и медвежьи праздники, как свидетельствует З. Соколова, и сейчас бытуют среди немногочисленных коренных жителей Сибири [12].

Таким образом, праздник имеет более древнюю историю, чем орга­низованные религии, в особенности те, которые создали священные тек­сты, особый статус жречества и теологической мысли, а также церемониал литургии. Религиозно-мифологические представления специфичны своей направленностью на непостижимое, опорой на веру как на высшую ин­станцию. Вера сопряжена с попыткой осмыслить человеком свое сущест­вование. Обрядовые действия базируются на ней, служат ее продолжени­ем. В то же время они стимулируют веру. Благодаря связи с обрядами и индивидуальной жизнью верующих, а также ориентацию на непостижи­мое, мифологические представления получают статус религиозных.

На Руси до принятия христианства отмечались многочисленные празд­ники, связанные с первобытной языческой религией. Эта религия была куль­том обожествляемых сил природы, но в нее входили также значительно более древние и повсеместно распространенные элементы тотемизма, анимизма и магии. Места отправления культов или остатки довольно примитивных у славян святилищ, обнаруженные при раскопках, свидетельствуют о религи­озном и общественно-политическом их характере как мест, где собирались племена для отправления культа и решения важных коллективных дел.

Большую роль в славянской религии играли сельскохозяйственный и солнечный циклы, культ солнца. Каждое славянское племя имело собст­венного бога, и возникновению государственных объединений сопутство­вало создание официального культа и пантеона своих богов. Так, в Киеве, по свидетельству летописца Нестора, подобное место во времена князя Владимира занимал бог Перун.

Праздничные торжества соединялись с гаданием, магическими дей­ствами для обеспечения успеха и недопущения зла, с развлечениями, пля­сками, песнями. С праздниками были связаны и пиршества в честь бо­жеств. В исторических источниках приводится множество подробностей периодических праздничных обрядов и связанных с ними жертвоприно­шений, в том числе жертвоприношений людей. Как основной элемент культа, встречающийся во всех религиях, принесение в жертву - это дар, как правило, ритуально оформленный, таинственным силам, божествам, духам, святым, своего рода плата. Таким способом человек думал задоб­рить или умилостивить духов, испросить прощения, очистить себя, зару­читься их всесильной поддержкой. Помимо людей и животных в жертву приносились продукты питания, драгоценные камни, естественные, при­родные предметы и произведения человеческих рук, символические знаки, позднее возникает и денежное пожертвование как символическое, так и дей­ствительное, часто выражающееся в огромных суммах. До сих пор существу­ет обычай не только употреблять то, что приносится в жертву, например, по­сле освящения, но и оставлять на месте, например, на кладбищах в день по­миновения умерших. Последнее означает веру людей в то, что эти пожертво­вания достанутся тем, кому они предназначены, - душам умерших.

Праздники, посвященные памяти умерших, также основаны на мифах, которые нередко рассказывают о судьбах богов и героев. В надежно органи­зованных, - опирающихся на теологическую мысль, а также кодифицирован­ные предписания и собственный календарь, - религиозных культах праздник, посвященный памяти умерших, получает свое место, дату и соответствую­щую литургии особую интерпретацию, согласующуюся с доктриной.

Древние представления о загробном мире связываются с представле­ниями о суде над душой умершего, вечном наказании или награде, об из­бавлении. Но даже утрата людьми веры в загробный мир не означает поте­ри потребности в почитании памяти умерших, так как с утратой религиоз­ных верований еще не исчезает потребность в подтверждении ценности жизни живущих людей и жизни тех, кто уже умер, в подтверждении связи с умершими в форме памяти, почитания, скорби. Поэтому в той или иной форме день памяти умерших, сохраняя, как правило, многие старые обря­довые элементы, отмечается также в сообществах, отошедших от религии.

Перестав быть единственной и доминирующей формой культуры, мифология не исчезает окончательно, так как человек всегда сохраняет по­требность во внерациональном породнении с миром, а это значит, что ми­фологическое измерение органически присуще человеческой душе и чело­веческой культуре. Полномасштабный опыт реконструкции магического и мифологического сознания, архаических систем мышления, трансформи­ровавшихся в реальной практике праздников, предпринят в исследовании В. Проппа, посвященном русским аграрным праздникам [11].

Многовековая практика пересечения и взаимовлияния языческой и сакрально-церковной культур достигала своего апогея в Рождество и Но­вый год, на масленичную и пасхальную недели, на Троицу и в Иванов день и знаменовавших пути летнего и зимнего солнцеворота и библейско-евангельские вехи в истории христианства.

Религиозные и административные власти, считая праздники не только публичным, общественным делом, но и государственным постепенно взяли на себя организацию игр и праздничных развлечений. Предполагалось, что праздник - отрезок времени, не столько свободный от труда, сколько запре­щающий определенные виды работ, определенную деятельность и поступки, налагающий на празднующих требования особого поведения, особой этикетности, обязательного соучастия в обрядовых, ритуальных актах.

Строгость соблюдения праздничных правил объяснялась и сохране­нием представления о празднике как о моменте максимального напряже­ния сил природы, той точке, повороте, переломе, которые чреваты серьез­ными качественными изменениями, вплоть до глобальной трансформации космоприродного универсума. Чем важнее, значительнее праздник, тем крепче сопряжены в нем все силы и существа природы - добрые и злые, светлые и темные, благодетельные и опасные. Таким образом, поведение человека, включенного в стихию праздника (обряда), должно быть строго регламентировано: упорядочена, этикетна, пронизана правилами сама праздничная свобода.

Регламентированность праздника, добровольное подчинение его нормам и правилам во многом помогало процессу идентификации личного и национального самосознания в время праздника, что являлось одним из условий преемственности социальной структуры и культурной традиции. Идентификация личности, стремление отождествить себя с нацией, осоз­нание своей принадлежности к великому народу есть один из механизмов социализации личности, посредством которого приобретаются или усваи­ваются ценности, нормы, идеалы, роли и моральные качества того народа, к которому принадлежит данный индивид, а также все достижения челове­ческой культуры. В ранние периоды жизни и социализации человека, в детстве, в юном возрасте, когда в процессе воспитания он воспринимает культурные нормы, обычаи и, главное, ценности старшего поколения, формируется его отношение к празднику.

Праздник есть время особенно интенсивной культурной инициации и социализации личности, которая именно в этот период получает возмож­ность, открывающуюся для нее еще в детском возрасте, участия как в подго­товке, так и в проведении праздника. Своим эмоциональным климатом, зрелищностью, необычайностью, часто весельем и изобилием, возможностью воспользоваться благами, недоступными в повседневности, подарками, раз­влечениями и отступлениями от обычных правил, ограничивающих челове­ческое поведение, праздник на протяжении тысячелетий привлекает детей и молодежь, глубоко западает им в память. Он оказывается прежде всего пово­дом к идентичности - в дни праздника молодежь часто яснее, чем в других случаях, осознает себя, а также свою тождественность с нацией, страной.

Потребность в празднике и праздновании - это не только естествен­ная, но и культурная потребность, и потому она должна вновь возрождать­ся в каждом новом поколении. Церемониал, обряд, обычай праздника слу­жат прекрасной школой культурной традиции, к которой подрастающее поколение приобщается естественным и достойным образом - через непо­средственное участие в торжествах. Знание праздничного ритуала и обы­чая является, с одной стороны, условием действительного участия в празд­нике, с другой - чертой принадлежности к определенной группе и ее куль­туре. Во время праздника в различных формах - зрелищной, вербальной, символической, метафорической или драматической, реалистической -отображается прошлое народа, мифическое и историческое, а также со­временность, нынешняя ситуация. Поэтому праздник служит и для ориен­тации молодежи во времени, в котором жил или живет его народ.

В национальной, политической и общественной жизни личность, участвуя в празднике, демонстрирует в этот день свою привязанность, вер­ность, готовность к защите идеалов. Принятие общих ценностей, а также их критериев необходимо, прежде всего, для реализации целей общности, нации, для организации ее совместной деятельности во всех сферах жизни. Связь между ценностями и человеческим сообществом является необхо­димой: сам принцип, правило существования сообщества, коллектива со­ставляет общее благо, принимаемое как ценность, хотя нередко над ним возвышается философская или религиозная надстройка, имеющая характер доминирующей ценности. Всегда можно ожидать, опираясь именно на та­кое теоретическое понимание, что для учреждения праздников требуются прежде всего главные, доминирующие ценности нации, составляющие ос­нову ее системы ценностей.

Праздник по своей сути является формой обновления и подтвержде­ния ценностей коллективной жизни. Являясь видом совместной деятельно­сти, праздник и празднование позволяют обществу выразить свое почита­ние этих ценностей. Участие человека в праздновании является важным доказательством его устойчивой связи с сообществом, отмечающим празд­ник, показателем усвоения им культурных ценностей этого сообщества.

Таким образом, праздник, как по своему существу, так и по формам связан с жизнью коллектива, это коллективистское явление. Он всегда тре­бует присутствия, участия других людей, является совместным действием, общим переживанием. Праздник предполагает общность людей, так как возникает не только по поводу событий, имеющих значение и смысл не только для одного человека, но и потому, что выражает коллективную ре­акцию, коллективное отношение к этим событиям.

Но само это явление имеет антагонистическую, двойственную при­роду, так как само возникновение праздника связывается, помимо прочих факторов, с прогрессирующим процессом разложения в первобытном соз­нании и общественной практике тождества субъекта и объекта, индивида и рода, с возникновением религии. Праздник, изначально выражая собой выход и возвращение в утерянное состояние идентификации личности и рода, признавал ограниченность и временность этого выхода. Таким обра­зом, он как бы брал на себя функции снятия отчуждения.

Как правило, на период празднеств всех объединяет некое всеобщее мироощущение и мировосприятие. Историк искусства и культуры Глеб Поспелов по этому поводу пишет: «На смену различиям или даже враж­дебности интересов приходило утопическое ощущение причастности к на­родному целостному коллективу, недолгое, но радостное сознание едине­ния с другими» [10]. Праздник представляет собой такую фазу коллектив­ной жизни, в которой личность гораздо интенсивней, чем в обыденной жизни, публично проявляет свое единство с нацией и ее ценностями. Праздник имеет смысл для личности лишь тогда, когда он выводится из ее принадлежности к сообществу, установившему и соблюдающему этот празд­ник и формы его празднования. Так, например, загруженность площади тол­пой, изначально очень разносоставной, но приведенной здесь к некоему об­щему знаменателю, создавало чувство равенства и причастности общему де­лу, единому коллективу - к миру в том его понимании, какое закреплено в выражении «пир на весь мир». С последним фразеологизмом тесно связан широко распространенный обычай праздничного гостевания.

Еще в старину приемы гостей требовали значительных расходов, не всем были по карману. Для обеспеченных, богатых они служили (да и сей­час продолжают служить) демонстрацией достатка, подчеркиванием раз­личий, места в общественной иерархии, формой соперничества. Но даже те, кому это не совсем или совсем не по карману стремились и стремятся накрыть праздничный стол, чтобы хоть на время почувствовать отсутствие грани между ними и «богатыми мира сего»; всех как бы объединяет празд­ничный стол. Поэтому, как правило, многие народные праздники совпада­ют по времени с накоплением благ, в особенности пищи, а ритуал призван освящать такое обилие, которое в религиозных верованиях всегда тракто­валось как проявление милости сверхъестественных сил - милости, за ко­торую люди обязаны публично благодарить эти силы.

В процессе празднования общими усилиями воссоздается утрачи­ваемая в обычные дни гармония и мир, происходит соединение не только живых, но осязаемой становится связь с умершими и еще не родившимися членами сообщества. Так, человек в празднике оказывается точкой пересе­чения будущего и прошлого, средоточением опыта и мудрости праотцов и той жизненной энергии, которая является причиной рождения потомков и прогресса в его положительном смысле. Это во многом объясняет тот факт, что все большие праздники сопровождались разного рода гаданиями, как возможностью заглянуть в будущее, предугадать судьбу, а также по­сещением могил, поминовением усопших, как данью уважения и благо­дарности предкам, прошлому.

Крупные события и даты традиционного календаря праздновались как бы в трех измерениях. Собирались и отмечали праздник дома (демонстрируя сплочение семьи, рода; подчеркивая родство по крови), обязательно в церкви (родство по вере, приобщение к серьезной и высокой духовности), на площа­ди (единение социума, легализация и высвобождение естественного, природ­ного в человеке). Как видим, все три части направлены на осуществление древнейшей философии праздника - объединение в общем устремлении, преображение себя и мира, приобщение к непреходящим ценностям.

Праздник может возникнуть только там, где существуют постоянные культурные связи между людьми; совместное празднование, в свою оче­редь, эти связи необычайно укрепляет. В прошлом участие в религиозных праздниках было запрещено людям чужой веры, религиозные таинства для народных масс придавали этим праздникам особый смысл. Участие в празднике входило в комплекс обязанностей, вытекающих из общности личности и народа, и потому часто принимало и до настоящего времени принимает форму долга перед сообществом - религиозного, патриотиче­ского, национального, гражданского, классового или политического, а так­же профессионального, корпоративного, семейного.

Личность, уклоняющаяся от выполнения долга, подвергается рели­гиозным, юридическим, традиционным санкциям. Индивидуум, принадле­жащий к группе единоверцев и не отмечающий ее праздников, обвиняется в отступничестве от принципов веры; гражданин, игнорирующий праздник своего государства, может быть осужден за отсутствие лояльности к нему и его идеалам; член корпорации, уклоняющийся от обязанности общего профессионального праздника, подлежит осуждению в своем кругу. Ана­логично член семьи, уклоняющийся от участия в семейном празднике, осуждается за пренебрежение семьей и добрыми обычаями.

В сознании самой нации праздник может стать ценностью, подтвер­ждающей ее культурную тождественность, оригинальность, приверженность традициям, наследию, доказательством обладания собственными националь­ными, этническими, региональными художественными образцами, достиже­ниями искусства, обнаруживающими себя именно в праздничной форме.

Помимо всего перечисленного, праздник для празднующего сообще­ства и его членов означает также время эмоционального подъема, особого праздничного настроя. Многие аспекты и функции праздника, актуализи­руемые и становящиеся доступными во время празднования, целая гамма событий, каждое из которых может оказаться для человека источником удовлетворения, привлечь его внимание так же, как неповторимое на­строение праздника, его атмосфера, красочность и динамизм, - все это способствует тому, что в этот период личность обретает возможность го­раздо более полной жизни, чем в будни. Праздник для личности сочетается также с расширением ее привычных прав, временным отходом от повсе­дневных норм поведения, даже в таких сферах, которые обычно связаны со строгими запретами (как, например, в сексуальном поведении). Последнее в особенности касается праздников в русле традиции культа плодородия и эротических культов, оставивших прочные следы во многих культурах.

Часто праздник сочетается с характерными формами развлечений, дающих личности возможность разрядки, позволяющих участвовать во всеобщности праздничного смеха, воздействующих на него очищающим образом. Перенося человека в атмосферу игры, свободы выбора, россий­ские городские праздники прошлого, например, давали эту возможность. Массовое гуляние со всеми его развлечениями дарило каждому вступившему в его магический круг, столь необходимое праздничное настроение и потря­сение. Хорошо известно, что потрясение - важнейшая потребность человека, как и переключение его из серьезной сферы жизни в смеховую. Обилие ис­пытанных сильнодействующих комических приемов и эффектов способство­вало проявлению здоровой эмоциональности, знание же вкусового спроса посетителей вело к удовлетворению эстетических потребностей.

Возможно, постоянство, устойчивость праздников связаны прежде все­го с тем, что, концентрируя из поколения в поколение культурную актив­ность людей, обрастая обрядами, развлечениями, декорациями, создавая ат­мосферу радости и подъема, прерывая обыденный ритм труда и забот, празд­ник отвечает столь многим коллективным и индивидуальным запросам, что потребность в его проведении оказывается более устойчивой, чем первона­чальная идея, ценность или совокупность ценностей, вызвавшие его к жизни.

Действительно, для вовлеченных в него людей праздник может слу­жить мощным стимулом к творчеству, к активному участию в его художе­ственном оформлении, в придании ему блеска, к созданию произведений пластических видов искусства, литературы, музыки, органически связан­ных с праздником. История искусства знает огромное количество таких творцов и их произведений - от скромных, безвестных до общепризнан­ных гениальных художников. Чего стоят одни только работы Леонардо да Винчи, сделанные по заказу знатных вельмож для проведения того или иного праздника. Способность праздника вдохновлять людей на творчест­во, пробуждать творческие возможности личности - это проявление его общественной жизненности.

Эстетическая составляющая праздника: чувственно-эмоциональная насыщенность содержания, выразительность, алогизм, экспрессивность, зрелищность, элементы карнавальности, театрализация, - все эти качества роднят праздник с искусством, но не отождествляют с ним. Психологиче­ский механизм воздействия праздника на личность близок к катартическому воздействию искусства, так как праздник моет быть некоей погранич­ной зоной между реальной действительностью и произведением искусства.

Праздник - это зачастую еще и своеобразная концентрация духов­ной, религиозной активности человека, специфический момент, в котором культовые потребности находят полное удовлетворение, так как от культо­вого действа верующий ожидает разрешения своей проблемы, ведь в куль­те не бывает безвыходных ситуаций. Литургийный обряд - будь то закла­ние животных, или участие в торжественном шествии, или сакральная тра­пеза - внушает верующему, что такое решение существует в иной, сверх­человеческой сфере, к которой он взывает. Сверхъестественные силы в любую минуту готовы разрешить проблемы человека, превратить его страдание в радость, а смерть - в воскресение. В любом случае исход для истинно верующего всегда предрешен и всегда счастливый.

Таким образом, праздник связан с ценностью высшего порядка, ко­торая является святыней для празднующих. Сакральность, как и праздник, всегда несет в себе некую противопоставленность бытовым нормам массо­вого поведения, широко существующим на практическом уровне.

Поэтому, чем глубже вера в ценности, которым посвящен праздник, тем глубже он воспринимается человеком, тем сильнее положительное влияние праздника на личность; в религиозной жизни такое переживание может доходить до экстаза, до самозабвения, выражаться в радостном воз­буждении или покаянном самоуничижении. Утрата интереса к празднику - это утрата личностью лежащих в его основе ценностей. Когда эти ценно­сти для человека безразличны, когда он лишь декларирует или даже симу­лирует их принятие, чтобы не подвергнуться санкциям со стороны своего окружения, вряд ли можно ожидать, что праздничные переживания будут для него чем-то глубоким и существенным.

Отход от какого-то вида праздника может быть следствием перемен в мировоззрении человека: порывая, например, с религиозным праздни­ком, он в то же время может активно включиться в празднование государ­ственных или национальных годовщин. Как правило, те же самые факто­ры, которые определяют место личности в общественной структуре, в ос­новном влияют и на его отношение к празднику. Для человека, занимающе­гося тяжелым физическим трудом, связанным с природным и производст­венным циклами, праздник есть нечто естественное - это отдых, как правило, желанный, обильное потребление продуктов, редких или недоступных в обыденное время, усиление межличностных и культурных контактов, раз­влечения и забавы, для которых в рабочие дни у человека просто нет време­ни. Для людей, ведущих праздный образ жизни, а также для высокообразо­ванных интеллектуалов праздник всегда выполнял иные функции: он стано­вится возможностью отдать дань традиции, поводом для удовлетворения престижных устремлений, для развлечений, банкетов и визитов.

Понимание праздника как исключительного отдыха, необходимого для восстановления душевных и физических сил человека, позволяет гово­рить о том, что праздник - это пространство для духовного и эстетическо­го развития личности, для ее эмоциональной разрядки.

Достижению всех вышеописанных целей и задач праздника служит его семиосфера (термин Ю. М. Лотмана), т. е. сфера знаковой деятельно­сти праздника, а также ее трансляция и трансформация в культурогенезе. С праздником как фазой культурной жизни связаны культурные явления, в принципе не имеющие места вне праздника. Создавая образ идеального общественного состояния, высокого духовного порядка будущего, празд­ник использует все знаки культуры той или иной эпохи и общества: сим­волы, обряды, ритуалы, церемонии, нормы общения публичной жизни, привычки и традиции, лексику (например, словесные формулы), жесты, изделия народных промыслов, игры, вещи, а также умение оперировать праздничными символами, праздничные магические действа, гадание, иг­ры и забавы. Здесь имеется в виду целый комплекс элементов, составляю­щих внешний антураж праздника и несущих, каждый в отдельности и все вместе, определенную семантическую нагрузку

В культурном отношении знаковый арсенал праздников постоянно пополняется; песни, стихи, рассказы, пляски, предсказания, игры и развле­чения с использованием элементов природы придают им характер симво­ла, метафоры, наполняют мистическим, но вместе с тем и эстетическим значением; создается традиция, и она в свою очередь становится ценным достоянием, которое группа хранит, культивирует и передает последую­щему поколению. Об этом, в свое время, замечательно писал М. М. Бах­тин: «Язык образов обогащался новыми оттенками значений и утончался. Благодаря этому народно-праздничные образы могли стать могуществен­ным орудием художественного овладения действительностью, могли стать основой подлинного широкого и глубокого реализма. Народные образы эти помогают овладеть не натуралистическим, мгновенным, пустым, бес­смысленным и распыленным образом действительности, - но самим про­цессом ее становления, смыслом и направлением этого процесса. Отсюда глубочайший универсализм и трезвый оптимизм народно-праздничной системы образов» [2].

В контексте праздника, особенно в его ритуальных моментах, все пре­образуется, любая утилитарность оборачивается культурой: «... каждое дей­ствие, слово, предмет, часть пространства приобретают второй смысл, резко отличный от обычного... Иными становятся и правила их сочетания, и прин­ципы их использования» [1]. Продолжительность и всенародный характер празднования требовали от всех активного участия в общем веселье. Празд­ничное поведение предусматривало прием и хождение в гости, обильную еду и питье, совместное исполнение песен, коллективные игры и развлечения.

Именно с праздником связана особая сторона материальной культу­ры, куда входят костюмы, украшения, декорации, кухня, специальные вре­менные сооружения и снаряжения, символы. Обязательным считалось пре­ображение людей и обстановки. Из сундуков вытаскивались лучшие, на­рядные одежды, снаружи и внутри украшались дома, выезжали в распис­ных санях, устланных коврами и яркими ткаными дорожками, лошади и дуги обвешивались колокольчиками и лентами. На Троицу, например, де­вушки в праздничных нарядах и с венками на головах украшали березку цветными ленточками и водили на лугу под песни сложные живописные хороводы необыкновенной красоты.

Со временем некоторые из праздников утрачивают первоначальный смысл, например, связь с культом, приобретают светский характер, игра и забава, сопутствующие им, как правило, не превращаются в центральный элемент, т. е. такой, который придает смысл самому празднику. В забав­ной, комической, сатирической форме, также часто берущей начало в культе, выражаются идеи праздника, идеи, важные для празднующего со­общества. Забава, игра, состязание имеют, наконец, цель придать блеск праздничному дню, сделать его привлекательным, сообщить участникам состояние радостного возбуждения, служить празднику.

В то же время превращение праздника лишь в фольклорное зрелище может быть связано с утратой его смысла в общественном сознании, что может привести к десемантизации праздника. К тому же, то, что в одной ментальной системе несло одну семантическую нагрузку, в другой системе может обратиться в свою противоположность. Выявить первоначальный смысл праздника позволяет иногда исследование, проведенное по прави­лам семиотики. С помощью семиотического анализа жестов, нарядов, об­рядов и т. п. учеными неоднократно делались попытки реконструировать генетическую основу праздника. Подобная практика характерна для по­следователей структурно-семиотических методов.

Праздники не просто сохраняют прошлые этапы развития культуры в новых условиях, они препятствуют окостенению наличной, современной культуры - тренируется сама способность к мобильному и неоднозначно­му, объемному видению мира; праздники кочуют из одних национальных культур в другие, меняя семантику. Поэтому полноценное знание и пони­мание праздника невозможно без изучения его истоков.

Совершенно очевидно, что культура не возрождается сама, мир че­ловеческих ценностей должен возобновляться и перестраиваться постоян­ными усилиями людей. Поэтому важны механизмы, которые служат этому обновлению, напоминанию, осознанию ценностей, интеграции вокруг них членов сообщества посредством коллективного действия. В прошлом праздник был одним из главных источников творчества, двигателем разви­тия культуры. Будний день, даже при наилучшей его организации, вряд ли может вполне заменить эту творческую функцию праздника. Отмирание праздника в обществе обедняет значительную часть той почвы, на которой тысячелетиями расцветала культура. Наконец, с точки зрения развития личности, опыт участия в празднике является чем-то уникальным, непо­вторимым. Пока ничто в человеческой истории не говорит в пользу того, что человек перестал или перестанет ощущать потребность в том проме­жуточном состоянии между реальной и идеальной действительностью, причастностью к сакральному, которое всегда несет в себе праздник.

1. Байбурин, А. К. Коды обряда и их взаимодействие / А. К. Байбурин // Фольк­лор. Проблемы сохранения, изучения, пропаганды. - М., 1988. - С. 139.
2. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин. - М.: Худож. лит., 1965. - С. 229.
3. Беккер, Г. Современная теория священного и светского и ее развитие / Г. Бек-кер // Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. -М., 1961.
4. Вебер, М. Протестанская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные про­изведения. - М., 1990.
5. Гумилев, Л. Н. От Руси к России / Л. Н. Гумилев. - М., 1992.
6. . Домострой. - М., 1990.
7. Иванов, В. О веселом ремесле и умном веселии / В. Иванов // Декоративное искусство СССР. - 1990. - № 6.
8. Некрылова, А. Ф. Традиции русской культуры в массовых народных праздни­ках / А. Ф. Некрылова // Традиционная народная культура / М-во культуры РФ; ГИВЦ. - М., 1995. - С. 32-67.
9. Панченко, А. М. Русская культура в канун Петровских реформ / А. М. Панченко. -Л., 1984. - С. 54.
10. Поспелов, Глеб. Искусство городских низов / Г. Поспелов // Декоративное
    искусство СССР. - 1990. - № 11. - С. 31.
11. Пропп, В. Я. Русские аграрные праздники / В. Я. Пропп. - СПб., 1995.
12. Соколова, З. На просторах Сибири / З. Соколова. - М., 1981. - С. 71-72.

Источник: Пятые Лазаревские чтения: «Лики традиционной культуры»: материалы междунар. науч. конф. Челябинск, 25–26 февр. 2011 г.: в 2 ч. / Челяб. гос. акад. культуры и искусств; ред. проф. Н. Г. Апухтина. – Челя-бинск, 2011. – Ч. II. – 350 с.

Автор: О. Л. Орлов